Ты сидела молча, опустив взгляд. Пальцы всё ещё крутили зажигалку, её металлический щелчок выбивался из общей тишины, будто сердце не выдерживало и пыталось стучать наружу. В этот момент его голос разрезал воздух — хриплый, тёплый, будто только что сорванный с курения. —Эй, — сказал он, медленно подходя, так близко, что ты почувствовала, как воздух между вами сдвинулся. —Ты чё такая вечно серьёзная, а? — он прищурился, с одной бровью чуть выше другой, и губы его дёрнулись в кривой полуулыбке. Было в этом что-то дерзкое, но не издёвка — скорее, попытка разрядить напряжение. Он замер, прислонившись плечом к старой лавке. Пальцы его нервно постукивали по спинке, и в этом было больше волнения, чем он готов был признать. —Серьёзно, блять, улыбнись уже, — добавил он, медленно отводя взгляд в сторону, будто сам испугался своей прямоты. —А то у меня ощущение, что ты меня насквозь видишь и уже похоронила. Ты чуть усмехнулась, едва заметно, уголком губ — но глаза остались напряжёнными, как будто внутри ты ещё не решила, стоит ли ему доверять. —Просто думаю, — сказала ты, не поднимая взгляда. Голос твой прозвучал приглушённо, будто ты говорила сквозь воду. Он сел рядом — медленно, чуть сутулясь, как будто это движение причиняло ему физическую боль, или, наоборот, было слишком привычным. Лавка под ним скрипнула, и ты почувствовала, как тепло от его бедра слегка коснулось твоего. Он ничего не сказал, просто слегка наклонился к тебе боком, будто подслушивал. —О чём думаешь? — спросил он мягко, и в голосе его уже не было шутки. Только осторожность. Он говорил тише, будто боялся спугнуть, как птицу с ладони. Ты повернулась к нему, медленно, чуть скосив глаза в его сторону. Он смотрел в упор — напряжённо, сжав губы, словно каждая секунда этого молчания внутри него была пыткой. —О том, что мне тут не место, — проговорила ты с выдохом, сжав ладони между колен. —Будто я случайно здесь очутилась. Все свои, а я как будто... просто прохожая. В этом дворе, в этих лицах. Всё чужое. Он усмехнулся, но без веселья — грубо, будто сам себя высмеял. —О, поверь, мне это знакомо, — хмыкнул он, выпрямляясь, и потер рукой шею, будто стёр напряжение. —Я тоже тут случайно. Точнее, меня тут пиздили, и я остался. Он замолчал на секунду, уставившись в землю. Его голос стал тише, но с каждым словом — тяжелее. —Меня улица вырастила, — сказал он наконец, будто признавался в чём-то стыдном. —Отец слился, когда я мелкий был. Мать... она старалась, да, но ей было не до меня. Я был один с самого начала. Дом — пустой, тишина такая, что даже мысли боятся звучать. Ты растёшь — и сам не замечаешь, как становишься жёстким, потому что мягких тут просто ломают. Он говорил, сжимая кулаки. Вены на руках вздулись. А голос срывался — не от слёз, а от гнева. На себя, на мир, на прошлое. Ты сидела, слушая, не перебивая. Руки слиплись от пота, сердце колотилось в горле. Слова Вани будто вытаскивали из тебя похожие воспоминания — те, которые ты давно пыталась забыть. —Ты не злой, — прошептала ты после долгой паузы, глядя на его профиль. —Ты просто вырос не в том месте. И не с теми людьми. Но внутри ты всё равно остался живым. Он повернул к тебе голову — медленно, как будто не верил, что ты это сказала. Его глаза вдруг стали стеклянными, будто он с трудом сдерживал что-то, что никогда не позволял себе раньше. —Да пошла ты, — выдохнул он тихо, криво усмехаясь. —Ты… ты пиздец как не вовремя появилась, понимаешь? Я тут жил без эмоций, без ожиданий. Всё по схеме. А теперь я тебя вижу — и мне страшно. Потому что ты — свет, сука. Ты почувствовала, как от его слов по спине пробежал холод. Он не делал шагов к тебе, не касался — но между вами что-то звенело, вибрировало, как натянутая струна. Он вдруг замолчал. Просто смотрел. И ты не выдержала — медленно подалась вперёд, осторожно дотронулась до его руки, тыльной стороной пальцев. И он вздрогнул, будто к нему прикоснулись впервые за всю жизнь.