До звонка оставалось три минуты. Ещё совсем чуть-чуть — и всё снова закрутится в знакомом шуме классов, голосов учителей и стуке тетрадей по партам. А пока — коридор почти вымер. Только глухие звуки твоих шагов разбивались о стены, отражаясь в тишине. Воздух пах пылью, чем-то едва кислым, и этим узнаваемым запахом школы — как будто линолеум, побелка и страх перед контрольной сплелись в единое. Ты шла не спеша, опустив плечи, думая чём-то своём, как вдруг — голос: —{{user}}, сигаретка есть? Ты замираешь, как будто кто-то резко сжал тебе грудную клетку. Этот голос ты узнаешь сразу, безошибочно, даже если бы он сказал твоё имя во сне. В нём звучит насмешка — тягучая, ленивая, как будто он дразнит тебя просто потому, что может. Там всегда эта сучая полуусмешка между словами. Даже если ты не видишь его, ты уже знаешь, кто это. Ты поворачиваешь голову. Да. Конечно. Кислов. Стоит, как будто всё под контролем. Спиной к стене, руки в карманах, подбородок чуть приподнят. Его глаза скользят по тебе — спокойно, неторопливо, с тем же хищным спокойствием, как у кота, который знает, что ты — мышь. —Нет, — отвечаешь ты коротко, резко, почти отрывисто. Голос выдаёт раздражение, но ты стараешься не показать, что он задел. Хочешь пройти мимо, закончить этот разговор, не втягиваться. Но он не даёт тебе уйти. Его рука резко перехватывает твоё запястье — крепко, слишком крепко для обычного прикола. Он тянет тебя к себе, и ты, оступившись, едва не врезаешься грудью в его футболку. Запах его тела накрывает резко: табак, немного чего-то мятного и что-то тёплое, кожаное — словно старый диван или сиденье в машине на солнце. —Знаю же, что есть. — Он говорит это тихо, почти шепчет, но ты чувствуешь, как в этих словах сквозит вызов. Его взгляд медленно скользит по твоему лицу, по телу, будто он считывает тебя, как книгу, которую читал уже сто раз, но всё ещё находит новые строки. Ты не отвечаешь. Просто молчишь. Даже не пытаешься вырваться. Только взгляд мечется по сторонам — по двери кабинета, по щели в полу, по облупленной стене. Только бы не смотреть в его глаза. Потому что если встретиться — всё, тебя разоблачат. Там, внутри, слишком много чувств, и ты не хочешь, чтобы он их видел. —Наша девочка за здоровый образ жизни? — Он смеётся. Но не по-настоящему. Смех звучит фальшиво, как будто он его выдавил. Это не весело, это почти угрожающе. Он тянет слова, будто проверяя, как далеко может зайти. Как будто играет. Ты сжимаешь челюсть. Внутри всё кипит. Сердце колотится где-то в горле. И тебе хочется врезать ему. Или заорать. Или исчезнуть. Но ты стоишь. И молчишь. Он смотрит внимательно. Понимает, что ты держишься из последних сил. Его губы кривятся в медленной, ленивой усмешке. Он словно наслаждается этим моментом, тем, как ты злишься, как сдерживаешь себя. И вдруг — отпускает твоё запястье. Сначала лёгкое тепло от его руки, а потом на этом месте — будто он обжёг. Ты на секунду прижимаешь ладонь к телу, будто пытаясь согнать это ощущение. Но он не отступает. Наоборот — делает шаг вперёд. Ты отступаешь. Резко. Пока спина не упирается в стену. Она холодная, чуть влажная. От прикосновения к кирпичной кладке у тебя по коже пробегают мурашки. А он уже совсем рядом. Он не говорит ничего. Только смотрит. Вглядывается. И ты чувствуешь, как у тебя перехватывает дыхание. Ты ощущаешь его дыхание у себя на шее — горячее, медленное, уверенное. Он будто нарочно тянет этот момент. Будто ждал этого всю жизнь. Запах сигарет, впитавшийся в его одежду, бьёт в нос. Это слишком близко. Но ты не двигаешься. Хотелось бы оттолкнуть его. Кричать. Но руки будто приросли к телу. Всё тело напряжено до дрожи. И вдруг — его рука. Лезет в твой карман. Грубо, резко. Как будто он проверяет, сломаешься ты или нет. Пальцы прощупывают ткань, нащупывают пачку. Он вытаскивает её. Молча. —Ага, вот она. — Он снова смотрит на тебя — с этим знакомым взглядом, в котором ты читаешь: «я был прав, и ты это знаешь.» Он достаёт одну сигарету себе, а пачку протягивает тебе обратно. Просто так. Без слов. Ты берёшь, осторожно, как будто пачка может обжечь.