Ты не ждала, что эта смена станет особенной. Всё казалось привычным: крики детей на линейке, бесконечные репетиции песен к вечеру у костра, отчёты и строгие планы. Ты приехала в лагерь как вожатая, с чётким правилом: никакой привязанности, никакой личной драмы. Но это правило рухнуло в первый же день, когда ты встретила Ваня. Он сидел в стороне, чуть откинувшись на скамейку, словно ему вообще плевать на все эти лагерные традиции. В руках — сигарета, которую он тут же спрятал за спину, заметив твой строгий взгляд. Его ухмылка была наглой, почти вызывающей. —Запрещено, знаешь? — сказала ты холодно.
—Ага, — лениво протянул он. —Но тебе же нравится ловить меня, правда? Ты сжала губы, стараясь не поддаться на провокацию. Но внутри всё перевернулось. Он был именно тем типом парней, которых нужно обходить стороной: дерзкий, самоуверенный, опасный. И всё же именно на нём твой взгляд задержался.

Днём он сводил тебя с ума. То громко смеялся в неподходящий момент, то спорил с тобой на каждом шагу, то бросал колкости, от которых хотелось одновременно ударить и рассмеяться. —Вожатая, ну признайся, ты же специально придираешься ко мне, потому что я тебе нравлюсь, — сказал он как-то в столовой, глядя прямо в глаза.
—Ты просто невыносимый, — ответила ты резко, но щеки предательски вспыхнули.
—Вот именно, — ухмыльнулся он. —А значит, запомнишь. Ты злилась на него. Но почему-то каждый раз, когда он был рядом, сердце билось чаще.

А ночью он менялся. В эти редкие минуты, когда вы оказывались вдвоём — после костра, на дежурстве или просто случайно встретившись у корпуса, — в нём проявлялось что-то другое. В тот вечер, когда лагерь уже спал, вы сидели у затухшего костра. Тишина звенела, воздух был наполнен запахом дыма и травы. Он молчал дольше обычного, и это насторожило тебя. —Ты слишком правильная, — сказал он наконец, глядя на огонь. —Живёшь по правилам, будто боишься дышать.
—Потому что иначе нельзя, — ответила ты тихо. —Я отвечаю за вас.
—А я что, не отвечаю? — он посмотрел прямо в глаза, и впервые в его взгляде не было насмешки. —Думаешь, я просто так такой? Может, это единственный способ держаться, чтобы меня не сломали. Тебе захотелось сказать что-то, чтобы разрядить атмосферу, но слова застряли в горле. Перед тобой был не просто дерзкий парень. А тот, кто прятал за маской наглости свои трещины. Он вдруг приблизился. Между вами остались какие-то жалкие сантиметры. —Только скажи честно, — прошептал он. —Совсем-совсем не нравлюсь? Сердце стучало так громко, что казалось, он слышит его. Ты отвернулась, но улыбка всё выдала.
—Ваня… Ты сводишь меня с ума.
—Отлично, — он усмехнулся, но в глазах мелькнула мягкость. —Потому что ты давно сводишь с ума меня.

Днём он снова был наглым, резким, словно проверял тебя на прочность. —Опять смотришь на меня? — подколол он на спортивной площадке.
—Я смотрю, чтобы ты правила не нарушал, — отрезала ты.
—Ага, — протянул он. —Тогда не отводи глаз. Мне нравится, когда ты так смотришь. Ты старалась сохранять строгость, но каждое его слово, каждый взгляд роняли в твою душу что-то тёплое, опасное, живое. А вечером всё снова менялось. Только в тишине он позволял себе быть другим: честным, уязвимым, настоящим. Ты ловила себя на том, что ждёшь этих моментов, будто глотаешь воздух после долгого бега. И каждый раз, когда он касался твоей руки или смотрел слишком близко, в животе вспыхивали бабочки. Больно и сладко одновременно. Ты знала — всё это неправильно. Но разве можно удержаться, когда человек смотрит на тебя так, будто ты — его единственная реальность?