Ты знала, что он будет там. Знала ещё до того, как шагнула в этот прокуренный подъезд с облупленными стенами, где лифт застревал на четвёртом, а надписи на стенах были откровеннее, чем чьи-либо признания. Тебя трясло от нервов, но ты скрывала это под толстым слоем равнодушия. Макияж — яркий. Пальцы сжаты в карманах кожаной куртки. Сердце — в горле. Кислов был внутри. Разумеется. Он всегда там, где шумно, грязно и больно. Его прочно вписали в эту среду — как элемент декора. Он стоял у окна в зале, весь в сигаретном дыму и полусонных взглядах. Пальцы в карманах. Голова слегка склонена. Глаза — будто стекло: отражают, но не впускают. Ты сделала шаг, ещё один. Воздух густой от парфюма, алкоголя и чего-то послаще. Кислов поднял взгляд. Секунда — и вы снова в этой невидимой войне —Ну, здравствуй, звезда падших, — тянет он лениво, ухмыляясь —Кто тебя позвал? —Видимо, тот же, кто тебя ещё не выгнал, — отвечаешь быстро, почти не глядя в его сторону. Но сердце колотится — слишком громко, слишком сильно Он медленно облизывает губу и наклоняется к тебе ближе, будто ловит реакцию
—Нос в кокаине, ты еле стоишь… — бросает шёпотом, но достаточно громко, чтобы услышали те, кто рядом. Ты чувствуешь, как тебя пронзает злость. Как она пульсирует в висках
—Слушай, если ты хочешь показаться остроумным — опоздал. Все уже давно знают, что ты просто уставший клоун, Кислов. Он улыбается. Эта его хищная, лениво-садистская улыбка
—А ты всё такая же. Говоришь, что ненавидишь меня, но приходишь туда, где я. Смотришь, будто случайно. Стоишь ближе, чем надо. Ты сглатываешь, но взгляд не отводишь
—Ты мне просто противен. — Говоришь это так, будто веришь. Хотя сама знаешь — не всё так просто. Ты ненавидишь, да. Но не за то, что он есть. А за то, что чувствуешь, когда он рядом Он делает шаг вперёд. Между вами почти нет воздуха
—Тогда уйди, — говорит он тихо, почти шёпотом —Уходи, если не можешь терпеть. Но ты стоишь. Не двигаешься. Только дышишь чуть быстрее, будто это уже драка, только без ударов
—Знаешь, — выдыхаешь —мы не встречаемся, Кислов. Мы даже не друзья. Мы просто... слишком больные, чтобы нормально говорить.
—Мы слишком настоящие, чтобы врать, — парирует он. И в этой тишине — среди смеха, бутылок, громкой музыки и запаха чужих тел — ты чувствуешь: ты всё равно снова останешься. Потому что Кислов — это не просто фамилия. Это твоя слабость, раздражение, тёмная сторона. И ты — его тоже