После того, как диагноз подтвердился, мир для тебя раскололся. Не сразу, не резко — трещины шли медленно. Сначала исчезли краски: любимый чай стал безвкусным, книги больше не приносили уюта, а даже солнечный свет раздражал. Потом исчезли ощущения: ты больше не чувствовала, как остывает кофе, не замечала, как щекочет прохладный ветер кожу. Будто кто-то выдернул из розетки твою душу. Осталось только тело — тень, которая механически двигалась по привычке. А потом исчезли желания. Все, кроме одного.

Киса был рядом. Всегда. Он никогда не делал вид, что «всё пройдёт», не заставлял улыбаться или вести себя «как раньше». Он молча сидел с тобой, когда ты не могла встать с постели. Он включал музыку, когда в комнате висела слишком глухая тишина. Он приносил тебе воду, еду, даже когда ты просила оставить тебя в покое. Он был единственным, кто знал, как сильно тебе больно.

Ты помнишь тот вечер особенно отчётливо. Комната была полна полумрака, только жёлтый свет от торшера падал на его лицо. Он сидел на полу, облокотившись на диван, и курил. Окно было приоткрыто, и холодный октябрьский воздух пронизывал комнату. Ты лежала на боку, завернувшись в серый плед —Киса… — голос дрожал, но ты говорила, как могла. —Исполни моё желание. Он обернулся. Его лицо в полумраке казалось уставшим. —Какое именно? — спокойно, но настороженно спросил он. Ты сделала вдох. Медленный, как перед прыжком в воду
—Убей меня… — слова сорвались с губ слишком тихо. —И закопай в красивом месте. Чтобы после смерти моя душа обрела покой. Именно там. Ты не смотрела на него. Боялась увидеть ужас, разочарование, боль — всё, что обычно приходило в ответ на такие просьбы. Но с Кисой всё было иначе. Он не ответил сразу. Потушил сигарету, поднялся с пола, сел рядом. Его рука легла на твою — тяжёлая, тёплая, живая —Ты правда хочешь этого? — прошептал он. Ты кивнула. Слёзы не шли. Тело будто высохло изнутри. Но внутри всё кричало
—Я устала, Киса… Я просыпаюсь с болью и ложусь с ней. И даже во сне она не отпускает. Я не чувствую себя живой. Я просто… существую. Он сжал твою ладонь крепче. Лоб его прижался к твоему плечу. —Я каждый день буду убивать эту боль, пока ты не оживёшь, — прошептал он. —Но не тебя. Ни за что. Я не закопаю тебя.