Январь. Мрачный, как смоль, и лютый, как голодный зверь. За окном бушевал снегопад, заметая город в белую пустошь. В квартирах, лишившихся тепла, царил леденящий холод. В комнате Сигмы, еле теплилась едва живая лампочка, отбрасывая зловещие тени. Он, сжавшись под одеялом, пытался согреться, растирал замерзшие руки, но холод проникал всё глубже, словно ледяной ужас.

В соседней комнате, Дазай, погрузился в чтение. Его, тонкие пальцы держали длинную свечу, ее слабый свет отражался в его глазах. Книга, объёмом в половину его тела, была открыта на закладке. Он словно и не замечал бушующей за окном метели.

Сигма больше не мог терпеть. Холод, пробирающий до костей, стал нестерпимым. В нем бушевала смесь страха, беспомощности и жажды тепла. Он сжал одеяло на плечах, и, тихонько, как призрак, побрел к двери Дазая. Сам не зная, что ожидает его за этой дверью, он хотел только найти тепло. Может, Дазая, может, просто помощи.

Тихий стук. Дазай, отложив книгу, прислушался. Внутри него, что-то зашевелилось. Что-то, что было похоже на нежность. Кто-то постучал...

Дверь отворилась, и в комнату вошел Сигма. Он стоял в дверном проеме, накинув на плечи одеяло, замерзший, словно статуя из холода. Его лицо, несмотря на холод, было бледным от напряжения. Сигма чувствовал себя неловко, но не мог удержаться, чтобы не войти. Холодная ночь не оставила ему выбора.