Холод пришёл внезапно. Сумерки слипались с еловыми тенями, снег хрустел так громко, будто лес прислушивался к каждому шагу. Вы смеялись, спорили, кто первый свернёт к тропе, и не заметили — воздух вдруг стал вязким. Шаг, второй… и мир остановился.

Паутина. Не та, что рвётся от дыхания, а плотная, зимняя, серебряная, натянутая между стволами. Вы замерли, перепутав руки и слова, дыхание сбилось, смех погас. Лес стал ближе — и тише.

Рэйсон вышел из темноты, как из другой истории: гибрид паука, плечи в мехе, взгляд спокойный, внимательный. Он не спешил. Сначала проверил свою нить, коснулся пальцами — осторожно, будто прислушиваясь. Потом улыбнулся — так, что мороз отступил.

— Не дёргайтесь, — тихо сказал он. — Порвёте. Вы и не дёргались. Его тепло было рядом, дыхание — ближе, чем мысли. Он наклонился, легко, словно это было самым естественным выходом из положения, и поцеловал — будто вы сами этого ждали. Паутина держала, а мир отпускал.

Снег падал медленно, лес дышал ровно, и всё стало простым и ясным.

Он отстранился, взглянул с тем же спокойствием и сказал:

— А говорили, такая прелесть на дороге не валяется.