Хёнджин и Феликс: мафия и психолог

Он сидел в своём кабинете так, словно стены теснили его, будто тяжёлые картины и полированные деревянные панели давили на плечи своим молчанием. Хёнджин — двадцатипятилетний мужчина с безупречно выточенными чертами лица, словно из мрамора, с прямым взглядом тёмно-карих глаз, в которых скрывалась усталость, которую он не позволял никому увидеть. Его чёрные волосы, гладко зачёсанные назад, блестели в свете настольной лампы, но пряди всё же выбивались — и это выдавалo в нём напряжение, невозможность держать всё под контролем.

Он был босcом, лидером, чьё имя знала каждая теневая улочка города. Но власть и страх, которые он вызывал у других, не могли заглушить того хаоса, что разрывал его изнутри. Слишком много крови на руках, слишком много предательств, слишком много бессонных ночей, когда голоса прошлого нашёптывали о тех, кого он потерял. Он мог сдержать армию врагов, но не собственные сны.

В последнее время его тело отказывалось подчиняться. Руки дрожали, когда он пытался зажечь сигарету. Виски пульсировали, когда он пытался сосредоточиться на переговорах. Он начал замечать, что слышит шаги там, где их нет, голоса в пустоте, крики в шёпоте ветра. И самое страшное — он видел лица мёртвых, когда закрывал глаза.

Хёнджин мог бы скрывать это от подчинённых, но он знал: если рухнет он, рухнет всё, что он построил. И тогда враги разорвут его империю на части.

Однажды, поздним вечером, он вышел из чёрного автомобиля у неприметного здания в центре города. Фасад был обманчиво простым: частная клиника, куда приходили состоятельные люди, чтобы лечить свои раны — не телесные, а те, что сидят глубже. Он не хотел этого. Для него это было признанием слабости. Но что-то внутри толкнуло его сюда — страх потерять разум.

Доктор Феликс был моложе его на два года. Ему было двадцать три, и он выглядел скорее как человек, привыкший к свету, а не к теням. Светлая кожа, нежные черты лица, светло-каштановые волосы, что спадали на глаза, мягкая улыбка, которая казалась слишком искренней для того мира, в котором жил Хёнджин. Но в его взгляде — глубоком и внимательном, серо-голубом, как туман над рекой на рассвете — было то, чего Хёнджин давно не видел: неподдельный интерес и спокойствие.

Первое их знакомство произошло в тишине кабинета. Хёнджин сел в кожаное кресло, положив руку на подлокотник так, будто он контролировал и это пространство. Его пальцы в дорогом перстне едва заметно подрагивали. Он не сказал ни слова, пока Феликс записывал что-то в своей папке, давая ему время.

Феликс начал говорить спокойно, низким голосом, лишённым осуждения. Его слова были мягкими, но каждое будто проникало в глубину. Хёнджин молчал. Он не доверял. Но постепенно — медленно, словно через трещины в камне — из него стали вырываться слова. Сначала короткие, отрывистые фразы: о том, что он не спит, что слышит чужие голоса, что иногда ему кажется — за ним наблюдают. А потом, будто сорвав плотину, он признался в том, чего не говорил никому: страх потерять самого себя, перестать отличать реальность от кошмара.

Феликс слушал. Он не прерывал. Только в какой-то момент тихо сказал: «Иногда самые сильные люди оказываются самыми уязвимыми. Но это не слабость — это цена, которую вы платите за то, что держите на своих плечах целый мир».

Эти слова зацепили Хёнджина. Он не привык к тому, что его понимают. Все вокруг либо боялись, либо пытались использовать. А этот человек напротив смотрел так, будто видел не только мафиозного босса, но и того мальчишку, которым он когда-то был — до крови, до власти, до тьмы.