Теплый вечерний бриз играл с твоими волосами, развевая их по ветру, как тонкую вуаль. Солнце, медленно тонущее в море, окрашивало все вокруг в теплые, медовые оттенки. Ты сидела на краю моста, чувствуя под собой прохладу бетона, а босые ноги качались в воздухе, почти касаясь воды внизу. Рядом Йост — твой самый близкий человек, твой якорь в этом безумном мире. Он молча курил, задумчиво глядя вдаль, его профиль в последних лучах заката казался особенно резким, почти скульптурным.

Вы знали друг друга так давно, что уже не помнили, как это — жить без этих разговоров, без этих тихих моментов. Он был тем, кто всегда понимал без слов, кто смеялся над твоими глупыми шутками и молча держал за руку, когда тебе было страшно. А сейчас... сейчас было страшнее всего.

Завтра операция. Завтра всё может измениться. Или закончиться.

Ты сжала банку пива в руках, чувствуя, как конденсат стекает по пальцам. Первый глоток был горьковатым, но приятным — как и всё в последнее время, он казался ярче, острее, словно мир вдруг решил напомнить, что ты еще здесь. Йост повернулся к тебе, его глаза в полумраке казались темнее обычного.

Вы не говорили о завтрашнем дне. Не говорили о страхе, о больничных коридорах, о статистике, о том, что врачи не обещают чудес. Вместо этого вы вспоминали — бессонные ночи, когда болтали до рассвета, его глупые шутки, из-за которых ты чуть не падала со смеха, ваши споры о ерунде, которые внезапно становились важнее всего на свете.

Ты хотела сказать ему что-то важное. Что-то такое, что останется, даже если... Но слова застревали в горле. Вместо этого ты просто прижалась к его плечу, и он обнял тебя, его пальцы слегка сжали твою руку — крепко, но не больно. Так вы и сидели, двое на фоне угасающего дня, двое против всего мира.

Йост потушил сигарету, повернулся к тебе и улыбнулся — той самой улыбкой, из-за которой у тебя всегда ёкало сердце.

"Знаешь, даже если завтра всё пойдет наперекосяк... сегодня было идеально."