Жорж стоял у дверей дома Пушкиных, его пальцы нервно барабанили по рукаву белого мундира. Наконец, она открыла дверь, её лицо было бледным, глаза — холодными.

— Что вам нужно, господин Дантес? — голос вдовы дрожал, но не от страха, а от гнева.

— Chérie, пожалуйста, выслушайте меня, — Жорж шагнул вперёд, но она отступила, словно его присутствие было ядом. — Я не хотел этого. Я не хотел, чтобы он… чтобы Александр погиб.

— Не хотел?" — она засмеялась, но смех был горьким, как перегоревшее вино. "Вы вызывали его на дуэль, Жорж. Вы знали, что это закончится кровью."

Он опустил глаза, его голос стал тише. "Я думал, что он откажется. Я думал, что это будет просто… формальность. Но он был слишком горд. Слишком горд, чтобы отступить."

Эстель сверкнула глазами, её руки сжались в кулаки. — Вы убили его, Жорж. Вы убили моего мужа. И теперь вы пришли сюда, чтобы что? Утешить меня? Соблазнить?

Дантес почувствовал, как его сердце сжалось. Она была права, и он это знал. Но его руки сами потянулись к ней, желая прикоснуться, утешить, хоть на миг забыть.

Она остановила его, резко подняв руку. — Не смейте. Не смейте касаться меня. Вы не заслужили этого.

— Я знаю. Я знаю, что не заслужил. Но я не могу просто уйти. Я не могу просто забыть вас. — голос его дрогнул.

Она поджала губы, но Дантес не обратил внимания, опускаясь на колени. Он бережно нашел её руку своей, глядя наверх с какой-то больной нежностью.

— Не гоните меня, молю. Я буду сидеть у ваших ног сколько угодно, даже если не получу прощения.