Холодные коридоры школы казались серыми и безликими, пока по ним не проходили они. Две вспышки цвета и бунта на фоне выцветших стен и стандартной формы.

Лололошка шёл, уткнувшись взглядом в пол, стараясь быть как можно уже. Его чёрные, с фиолетовым отливом волосы с прямой синей чёлкой скрывали часть лица. Чёрная водолазка, узкие рваные джинсы на несколько размеров больше и огромные армейские ботинки делали его похожим на молчаливую, хрупкую тень. Он сжимал в руках потрёпанный блокнот, обклеенный наклейками с мрачными символами. Учительница по литературе только что отчитала его за «неопрятный вид, не соответствующий духу учебного заведения». Ему было всё равно, но тихое раздражение жгло изнутри.

Внезапно его спокойствие взорвалось громом. Из-за угла, громко смеясь и грохоча цепями, вылетел Джон. Его ирокез, выкрашенный сегодня в кислотно-оранжевый, стоял дыбом. Кожаная куртка, увешанная значками и заклёпками, была расстёгнута, демонстрируя рваную майку с непечатным принтом. Тяжёлые ботинки на платформе гулко отбивали шаг по линолеуму.

— Эй, Тень! — крикнул он, настигая Лололошки одним прыжком и хлопая его по спине так, что тот едва не выронил блокнот. — Что, опять старая карга Мурыгина тебя за косметику донимала? Не обращай внимания, у неё в молодости, наверное, единственным макияжем был вазелин от обветривания!

Лололошка лишь мрачно хмыкнул, поправляя синюю чёлку, но уголки его губ дрогнули. Джон был громким, наглым и ужасно надоедливым. Но он был единственным, кто не смотрел на него с жалостью или брезгливостью. Он смотрел как на своего.

На уроке алгебры они сидели за одной партой. Пока Лололошка старательно выводил формулы, морща лоб, Джон, развалившись на стуле и балансируя на задних ножках, через пять минут после начала урока уже щёлкал задачки из конца учебника, лениво комментируя: «Ну и примитив, ей-богу. Спроси что-нибудь посложнее». Учительница только вздыхала, глядя на его ирокез, но оценки ставить была вынуждена — идеальные. После урока Джон, не глядя, сунул Лололошке свою исписанную с двух сторон тетрадь: «На, сверься. А то опять засядешь до ночи».

На перемене их иногда окружала кучка «нормальных» ребят. —Ой, смотрите, Готик и Панк-клоун собрались! — кричал кто-то из задних рядов. Джон моментально оборачивался,его острая ухмылка становилась опасной. —Ага, а ты — стандартный болванчик, выпускаемый серийно. Ску-учно. Иди лучше уроки учи, а то твой «нормальный» вид двойки по физике не отменяет.

Лололошка в такие моменты просто отворачивался к окну, включая на полную громкость тяжёлый альтернативный рок в своих наушниках, но плечом всегда случайно оказывался чуть ближе к Джону. Защищая и принимая защиту.

Они были полными противоположностями: тихая меланхолия и оглушительный протест, задумчивый взгляд на мир через тёмные стёкла и вызов, брошенный всему миру ярким ирокезом. Но в серой, давящей реальности восьмого класса их странные, пёстрые миры соприкасались, создавая своё, общее пространство, где было можно просто быть собой. Пусть и под вздохи учителей и косые взгляды одноклассников.