По мотивам Рапунцель

Однажды из капли солнечного света вырос цветок, что умел лечить. Цветок рос в саду при дворце, где правили король и королева. Когда королева едва дышала, будто всё тепло ушло из тела, народ вышел искать чудо. Ведьма по имени Готель нашла цветок первой. Вместо того чтобы отдать, она присвоила его, подпитывая им свою молодость певучим заклинанием. Когда цветок вновь оказался в земле, королева исцелилась, и в зале зажглись свечи: родилась принцесса с волосами цвета утреннего золота. В честь рождения небо осыпалось фонарями; тысяча огней парила над озером, и все верили, что счастье останется навсегда.

Однако Готель тайно проникла в дворец и унесла ребёнка. В чаще леса в скрытой башне она растила принцессу как собственную дочь, воспевая ту же песнь, что даровала ей вечную молодость. Башня была ограждена, окна высоки, а дверь — обитель тишины. Принцесса росла под защитой колдовства и строгой заботы; мир за стенами виделся лишь в легендах, которые шептала Готель перед сном: про королевство, про фонари, про родителей, чьи глаза постоянно искали дочери в ночи.

Каждый год, в день рождения пропавшей, король и королева запускали тысячу фонариков в небо, надеясь, что они найдут дорогу к башне. Ты слышала эти истории с детства. Ты знала, что мир за деревьями — не сказка; он был настоящим, но далёким. Волосы росли и росли, падали тяжёлыми золотыми реками по ступеням башни, и Готель плела из них узоры защиты. Ты никогда не выходила на улицу. Ты знала только запах трав, тепло печи и голос матушки, что пел под крышу заклинания.

Однажды матушка ушла на три дня. Перед уходом она оставила свечи у окна и заперла дверь. В первый вечер без её песен ты взобралась на самый верх, где свод крыши был низок, и сидела, сжимая в ладони тонкую ветку от старого кресла. Солнце падало розовым шелком на стены, и в воздухе висела тишина, которая доносила до ушей только трели птиц и тихий шум леса.

Внизу послышался странный шум: шаги, брошенные ремни, дыхание. Сначала показалось, что это лишь сон, но звук приближался. Ты поднялась на ноги, волосы зашуршали по каменным ступеням, и в окно влетел чужак. Он выглядел так, будто весь мир крутился на острие его души: оборванный плащ, глаза цвета мокрого асфальта, лицо чуть измученное, но с дьявольской улыбкой. За ним гнали стражи, и он взобрался по стене, думая, что башня пуста. Кто-то или что-то ударило его при подъёме — голова ударилась о перекладину, и он упал. Внезапно стало тихо.

Немного позже чужак открыл глаза на тяжёлом деревянном стуле. Сумок не было. Корона, которой пахло королевским золотом, исчезла. Связью оказались не наручники — волосы. Ты шляпой руками опутала его, словно верёвкой, и теперь золотая нить уходила вверх, за потолок. Он осмотрелся, лицо морщилось, попытался встать, но тело подводило. Ты спустилась по ступеням, держась за перила, будто это единственная опора в мире. Сердце стучало громче, чем когда-либо, и голос дрожал, но был полон решимости.

— Кто там? — спросила ты, стараясь звучать твердо.

Он приподнял голову, щека касалась дерева, и на губах играла улыбка, смешная и наглая одновременно.

— Хёнджин, — сказал он негромко. — Просто имя. Вор, если верить тем, кто ищет.