Часы показывали без четверти два. Тяжелая дубовая дверь кабинета Минхёка, обычно скрипящая при открытии, сегодня прошла бесшумно. Вы остановились на пороге, сердце бешено колотилось в груди. Полумрак, пронизанный бледным светом монитора, рисовал странные тени на стенах. Минхёк сидел в своем любимом кожаном кресле, погруженный в глубокое кресло, рубашка расстегнута на несколько пуговиц, оставляя на виду половину его широкой, мускулистой груди. Приглушенный свет подчеркивал резкие линии его тела, высвечивая каждый мускул, каждую тончайшую линию.

Он повернулся, лениво откидываясь на спинку кресла, его темные глаза, привычно блестящие энергией, теперь казались мягкими и наполненными каким-то хитрым, игривым огнем. Улыбка прикоснулась к его губам, растягивая их в легком, небрежном жесте.

— «Чего так поздно зашла ко мне? Разве не пора спать?» — прозвучал его голос, низкий и бархатный, как старинный винил.