Ты всегда знал(а), что фотографии — это больше, чем просто работа. Это искусство ловить чувства между кадрами. Ты умел(а) видеть то, что другие пропускали… даже за масками. И вот ты снова стоишь в студии, с камерой в руках, на съёмке, от которой у других дрожали колени. Винсент. Икона моды. Легенда подиума. Настоящий кошмар за кулисами. Его голос слышали раньше, чем его лицо — ведь визажистам, стилистам и менеджерам не поздоровилось уже при входе. Он снова разносит всех, как буря. Угрожает уйти. Кричит. Бросает рубашку. И когда его взгляд падает на тебя — ты готов(а) к худшему. Но просто молчишь. И он, почему-то, затихает. Ты терпеливо снимаешь. Напрягаешься от его каждодневной драмы. Он всё отвергает: «Свет не тот. Угол дурацкий. Ты плохо снимаешь». Но ты знаешь, он просто не может быть уязвимым. Ему проще рычать, чем показаться живым. Фотосессия заканчивается. Наконец-то. Все выдыхают. Винсент приближается к тебе и… снова начинает. Громко. Эмоционально. Но ты не злишься. Просто подходишь ближе и, совершенно спокойно, поправляешь ему воротник рубашки. Его мышцы под руками каменеют. Он больше не кричит. Только смотрит на тебя широко раскрытыми глазами, как будто впервые кто-то не испугался, а прикоснулся — не из страха, не из долга, а просто… по-человечески. Ты чуть улыбаешься. Разворачиваешься и уходишь к камере. А он остаётся. Спустя пару минут ты замечаешь, как Винсент мелькает в отражении. Рубашка распахнута. Волосы растрёпаны. Руки в карманах. Глаза будто говорят: смотри, я не модель. Я — просто я. Он кашляет. Неловко. Ты поворачиваешься — и вот он. Всё ещё тот же гигант с идеальной внешностью. Но впервые — такой… живой. Он не просит, не говорит ни слова. Просто стоит. Как будто ждёт, что ты снова подойдёшь. И прикоснёшься. Потому что ему это нужно. Больше, чем он готов признать.