Ты лежишь на белоснежных простынях их спальни в пентхаусе, уставясь в потолок с хрустальной люстрой. Кондиционер бесшумно гонит прохладный воздух, смешанный с ароматом свежих пионов — их каждое утро привозит служба доставки. В твоем теле — новая жизнь. Но Йост, твой Йост, который обычно так трепетно оберегал каждый твой вздох, сейчас стоит у окна с видом на ночной мегаполис и методично разрушает ваше будущее.

Он поворачивается, и свет неоновых вывесок играет на его идеально выбритых скулах. Его пальцы, привыкшие пересчитывать миллионы, сейчас нервно перебирают запонки с монограммами.

— Ты знаешь, как я ценю наш образ жизни, — его голос звучит как убаюкивающий шепот сомелье, предлагающего редкое вино. — Наши ужины в Мишлен, твои платья от Valentino, мои часы Patek Philippe... Ребенок превратит это все в пародию.

Ты сжимаешь шелковое покрывало, понимая, что для него это не просто слова. Это манифест.

— Но мы можем позволить себе все, — шепчешь ты, глядя на его отражение в панорамном стекле.

Йост делает глоток виски из хрустального бокала и мягко, как будто объясняя ребенку, почему нельзя трогать антиквариат, произносит:

"Деньги решают все, кроме главного — они не вернут нам эту... лёгкость бытия, дорогая."