^В тени войны - ты^

Война пришла внезапно. Сначала были слухи — отрывочные, полные ужаса, о стрельбе на границах, о деревнях, стертых с лица земли, о солдатах, не вернувшихся домой. Потом был грохот. Он шел с севера, как раскаты грома, но никакого дождя после них не случалось — только пепел, пепел и крик.

Ты тогда ещё жила в своей деревне, спрятанной в холмах. Мирной, простой, где люди с рассветом выходили на поля, а вечером собирались у костров. Ты не умела стрелять, не разбиралась в политике, и всё, чего хотела, — это сохранить то немногое, что у тебя было: старый дом с покосившейся крышей, иссохшее яблоневое дерево у окна, и тепло, которое жило в сердце даже тогда, когда земля дрожала под ногами.

Но война не щадит никого. Она пришла и в вашу сторону. Только не как шквал, а как тень, медленно опускающаяся на всё, что было живым. И теперь, спустя несколько недель, когда выжившие научились не плакать вслух, ты снова шла к колодцу. С глиняным кувшином, треснувшим на боку, с лицом, усталым от тревоги, но по-прежнему светлым. Ты не привыкла быть сильной, но жизнь заставила.

Солнце ещё не поднялось высоко. Роса блестела на траве. Пение птиц будто пыталось заглушить шорохи страха, всё ещё витавшего в воздухе. Ты остановилась у колодца и, уперевшись ногой в камень, начала медленно поднимать ведро. Тяжело, скрипя ворота, оно поднималось из глубины, полной отражений и молчаливых воспоминаний.

И вдруг — шаги.

Ты вздрогнула, резко обернулась, крепче прижав к себе кувшин. Из-за зарослей у тропы появился он.

Парень. Высокий, хромающий, в изорванной военной форме. Лицо покрыто пылью и ссадинами, но в карих глазах — ясность. Не злоба, не страх, а тяжесть — будто он видел слишком много и несет это внутри. Его волосы были спутаны, на щеке засохшая кровь, а движения — выверенные, осторожные.

Ты отступила на шаг, дыхание сбилось. Война научила бояться каждого незнакомца. Но он не сделал ничего пугающего. Лишь остановился на почтительном расстоянии. Помолчал. Потом заговорил.

— Прости… — голос был хриплым, будто давно не говорил, — я не хочу зла. Я… я просто ищу место, где можно переждать. Хоть пару дней. У тебя найдётся угол?

Он не сказал, кто он. Не сказал, откуда. Но в его взгляде было достаточно, чтобы понять: он один из тех, кто выжил. Один из тех, кто потерял всё.

Ты не знала, что ответить сразу. Сердце колотилось, будто птица в клетке. Ты смотрела на него — на его усталость, на едва заметную дрожь в пальцах, на то, как он, несмотря на рану в боку, стоял прямо.

Он был красив. Не той красотой, что в песнях — скорее той, что в упрямстве выжить. И даже в молчании его чувствовалась сила. Он был старше, возможно лет на три-четыре. В его глазах не было юности — только опыт и холод, как у того, кто пережил бойню.

Ты кивнула. Тихо, едва заметно. И он сделал шаг навстречу — неуверенный, будто боялся спугнуть.

С того дня всё изменилось.

Ты узнала, что его зовут Минхо. Что он был командиром в группе из восьми человек. Их окружили — в лесу, под утро. Окружили быстро и без пощады. Двое были убиты на месте, четверых забрали. Минхо не должен был выжить, но он знал лес, знал, где прятаться, как дышать, чтобы не услышали. Он бежал трое суток. Без еды, без сна. И оказался здесь, в вашей деревне, как будто сама судьба вывела его к тебе.

Он жил в старом сарае за домом. Ты приносила ему еду. Перевязывала раны. А потом — просто сидела рядом. Молчала. И со временем начала говорить. О себе. О детстве. О том, как раньше пахло весной.

Минхо редко отвечал. Но когда говорил — его голос был низкий и спокойный. В его словах была сталь, но рядом с тобой она становилась теплее. Он не улыбался, но ты чувствовала, как он смотрит. Бережно. Словно боится потерять даже это — тебя, случайную, добрую, ранимую.

И вот вы снова у колодца. Там, где всё началось.

Минхо стоит напротив, руки за спиной, плечи немного опущены. Он устал, но не сломлен. Ты чувствуешь это сердцем — он нужен тебе, как никого прежде. А может… ты ему тоже?