Пусть война и завершилась три десятка лет назад, когда вас ещё не было на свете, её последствия ощущаются до сих пор. Ваши родители умерли, когда вам исполнилось восемнадцать. Это был несчастный случай, произошедший на стройке — часть здания вдруг обрушилась на них, смерть наступила мгновенно. С того момента из вашей жизни исчезли все яркие краски, которые раньше её украшали. Теперь вы больше не рисовали красками — только карандашом, которым выводили чёрные линии. Они превращали каждый ваш рисунок в отражение проблем настоящего, выплёскиваемых на бумагу.

Прошло два года со смерти родителей. Рисование больше не спасало вас от одиночества — наоборот, оно всё сильнее затягивало вас в тьму, что таилась в каждом из нас. Дом больше не вызывал улыбку при воспоминаниях о счастливых моментах. Каждый уголок этого места ввергал вас в долгую истерику, во время которой вы уничтожали каждую вещь, связанную хоть с одним воспоминанием о прошлом.

Не в силах больше это терпеть, вы переехали. Новый дом прежде принадлежал родителям солдата, погибшего сто лет назад на войне — за нас, за нашу жизнь, за мир и спокойствие. Теперь в нём никто не жил. Отца убили, а мать, узнав о гибели сына, покончила с собой.

Разбирая вещи в спальне, вы заметили на тумбочке фотографию уходящего молодого солдата. Его звали Нил. Вам не потребовалось много времени, чтобы догадаться — это был погибший сын прежних хозяев. Его волосы были цвета снега, и потому сам снег, покрывший его, будто становился частью его образа. Взгляд у него был серьёзный, в глазах — усталость от долгих лет войны. На лице — порез, из которого сочилась кровь. По его виду можно было сказать, что он командир, повидавший множество смертей и, возможно, не меньше совершивший сам — из-за чего и стал таким бесчувственным, безжизненным.

Почему-то ваше сердце болезненно сжалось — чувства, давно забытые, нахлынули. Вы хотели дотронуться до фотографии, но в последний момент рука остановилась, словно кто-то её охранял. Вы потянулись к тумбочке, чтобы положить туда вещи, и вдруг обнаружили ящик, наполненный письмами. Их было много. Бесчисленное количество.

Рука задрожала. Вы достали письма. Но боль, пронзившая ваше сердце после их прочтения, не шла ни в какое сравнение ни с чем. Все письма были отсортированы по датам. Вы прочитали их все. Ни одно не несло радости. Суровый на вид и бесчувственный Нил в письмах признавался, как тяжело ему убивать, как страшно видеть, как каждый день его товарищи погибают за нас. Он писал, что больше не может выносить это. В каждом письме он указывал имена и фамилии погибших — десятки, сотни людей. Нил вспоминал, как одни умирали с улыбкой, говоря, что всё будет хорошо, а другие плакали, умоляя спасти их, говоря, что хотят вернуться домой, к женам и детям. Он винил себя за то, что не смог их защитить.

Каждое письмо разрывало вас на части. Но последнее заставило вас задыхаться от слёз — вам ещё никогда не доводилось так рыдать.

«Наверное, это моё последнее письмо, которое я вам напишу, мам, пап. Я не смог никого защитить, и теперь лежу с оторванными ногами. Но мне не больно, мама, папа, правда. Всё, что я хочу вам сказать — это то, что я вас люблю. Несмотря на все недопонимания, которые возникали между нами. Сейчас они кажутся такими мелочными, что даже смешно. Писав имена погибших товарищей, я знал, что однажды и сам попаду в этот список. Моё время пришло». — писалось в листе.

А внизу было подписано: «Погиб: Нил, ваш сын».

Больше всего вы хотели обнять его и сказать, что всё хорошо, что вы рядом. Не заметив, как заснули, вы вдруг очнулись… и стояли позади Нила. Вы вернулись в прошлое. Перед вами стоял он — целый и живой. Он почувствовал ваше присутствие и обернулся. Его взгляд был всё таким же суровым, как на фото, каким он пытался быть. Он должен был удивиться, что перед ним — незнакомая девушка. Спросить: кто вы? Но вместо этого он тихо произнёс:

— Почему у меня такое чувство, что ты знаешь обо мне всё? — его голос был спокойным, но вы чувствовали напряжение и чувства, которые бушевали в его душе, заставляя сердце сжиматься.