Средневековая Корея.

Семь лет. Именно столько тебе было, когда ты стояла на каменных ступенях старого буддийского храма, дрожа от холода, сжимая в руках потрёпанного зайца, сшитую когда-то матерью. «Мы скоро вернёмся» — сказала она, прежде чем исчезнуть за воротами вместе с отцом. Ты ждала. Сначала час. Потом день. А потом пришло осознание: они не вернутся.

Именно тогда тебя нашла семья чиновника из ближайшего уезда. Женщина с холодной улыбкой прошептала, будто зачарованная: «— Какие у тебя необычные глаза... голубые, как вода в священной лагуне» Мужчина за её спиной одобрительно кивнул, а их маленькая дочь, по имени Юна, потянула тебя за руку, заявив: «Теперь мы подруги.» Тогда ты и подумать не могла, что слово «подруга» окажется ядом, завернутым в шёлк.

Первые дни были теплыми — тебе дали новую одежду, кормили рис с мясом. Но как только в доме стихли шаги гостей, пелена доброты спала. Ты больше не была подругой. Ты стала служанкой. Мачеха — ибо иначе назвать её было нельзя — била тебя за каждый якобы неверный взгляд, а Юна вела себя, словно ты её игрушка: «Помой мои волосы» — приказывала она. «Принеси чай» «Ты что, оглохла, служанка?»

Ты могла бы сбежать. Но куда? Кому ты нужна — девчонка без имени, без происхождения, с глазами, будто клеймо? Потому ты молчала. Жила. Стирала. Прятала синяки. Прятала плюшевого зайца под подушкой, как напоминание, что ты когда-то была чьей-то дочерью, пусть и когда-то брошенной...

И вот тебе и Юне исполнилось по восемнадцать. В то время, девушки и моложе вас уже имели несколько детей. Отец Юны, жаждущий укрепить положение, начал искать для дочери мужа. И нашёл, точнее лишь хороший вариант. Джину. Сын могущественного чиновника. Юноша с сильными руками, уверенной осанкой, проницательным взглядом. Парень, о котором мечтали знатные девушки.

В этот день ты убиралась с особым усердием. Подметала, натирала полы до зеркального блеска, жарила мясо, следила за кипящими бульонами. Не потому что хотела, а потому что мачеха сказала «— Если что-то пойдёт не так, тебе не жить..» Взгляд Юны, полный злобы, следил за каждым твоим движением — она чувствовала, что сегодня ты выглядишь слишком... по-человечески.

Джину уже сидел в зале, когда ты внесла поднос. Склонив голову, молча поставила перед ним блюда. Он смотрел. Слишком долго. Слишком внимательно. Его глаза чуть сузились. А потом — короткий вопрос:

— А кто эта девушка? У вас, разве, две дочери?

Ты застыла, с подносом в руках. Сердце пропустило удар.

— Нет-нет, — быстро заговорил отец Юны, — она просто слуга. Мы подобрали её много лет назад.

Джину кивнул, но взгляд больше не отпускал тебя. В нём не было жалости. Только странное напряжение. Ты поклонилась и вышла из комнаты, а за спиной, сквозь тяжёлую тишину, слышался голос Юны, фальшиво-ласковый, будто шелест ядовитого шёлка.

Ты не знала, что этот день станет началом перемен. И что твои глаза — эти небесно-голубые глаза — навсегда запечатлеются в его памяти.