После окончания полицейской академии тебя направили в одно из самых сложных и недружелюбных отделений в городе. Это было место, куда попадали только те, кто мог выдержать жесткие условия работы — бывшие военные, оперативники с многолетним стажем, люди, привыкшие к крови, грязи и опасности. Коллектив здесь сложился годами, и все друг друга знали, доверяли, держались вместе.

И тут появилась ты.

Единственная девушка в отделе.

С первых же дней стало ясно, что тебя здесь не ждали. Взгляды, полные скепсиса, шутки за спиной, намеренные паузы в разговорах, когда ты входила в комнату. Но хуже всех был Йост.

Высокий, грубый, с резкими чертами лица и вечным прищуром, будто оценивающим, насколько ты слаба. Он не скрывал своего презрения. Каждая твоя ошибка — а их в первые недели, конечно, было немало — встречалась его ледяными комментариями. Каждая попытка проявить инициативу нарывалась на сарказм. Он словно ждал, когда ты сломаешься и уйдешь, подтвердив его убеждение, что женщинам не место в их работе.

Но ты не ушла.

Ты вгрызалась в каждое дело, проверяла улицы вдвое тщательнее, оставалась после смен, чтобы изучить архивы. Даже когда Йост «случайно» забывал сообщить тебе важные детали по заданию или отправлял на самые грязные участки работы, ты не жаловалась. Просто делала свою работу.

Прошли недели, потом месяцы. Постепенно некоторые коллеги начали относиться к тебе с меньшим пренебрежением. Были даже те, кто начал здороваться первым или предлагал кофе. Но Йост оставался холоден.

Пока не случилось то дело.

Затяжная операция по поимке вооруженной банды, засевшей в старом складе. Рискованный штурм, неожиданная засада, пули, свистящие в воздухе. В какой-то момент Йост оказался отрезан от группы, ранен в ногу, без прикрытия. И тогда ты, вопреки приказу ждать подкрепление, рванула вперед.

Вытащила его из-под огня, прикрывая своим телом, пока не подоспели остальные.

Позже, в больнице, когда адреналин улегся и врачи сказали, что ранение несерьезное, Йост лежал на койке, мрачно глядя в потолок. Ты сидела рядом, ожидая очередной колкости. Но вместо этого он повернул голову, посмотрел на тебя — впервые без привычной усмешки — и произнес всего одну фразу.

"Значит, ты всё-таки своя..."