мы жили вместе всего месяц, когда переехали в новую квартиру. ты подбежала к холодной стене, прижалась к ней щекой и прошептала: «ну наконец-то, дома». ты была еще совсем девочкой — четвертый курс, конспекты, недосып. по ночам засыпала над листками, положив голову на стол, а утром я находил тебя на кухне. ты стояла у окна, растрепанная, светлая, живая. мы варили кофе, и ты улыбалась сквозь сон, а я убегал на работу, зная, что ты будешь ждать.

ты всегда ждала. даже если я задерживался, ты не ложилась спать. сидела на диване, обняв колени, или читала, кивая над книгой. но в тот вечер все пошло не так.

мне пришлось отключить телефон, а с работы я выбрался позже обычного. только у подъезда я вспомнил, что так и не включил его. «она с ума сходит» — мелькнуло в голове. сердце колотилось, ноги несли сами. я влетел на пятый этаж, ключ дрожал в пальцах, не попадая в замочную скважину.

в квартире было темно.

я звал тебя, но в ответ — тишина. страх сжал горло. вбежал в спальню — и замер.

ты лежала на полу, в моей футболке, в теплых носках, поджав под себя ноги. темные кудри рассыпались по плечам. в правой руке ты все еще сжимала телефон, а рядом валялся справочник экстренных служб.

я опустился рядом, осторожно разжал твои пальцы. ты вздрогнула, открыла глаза — и сразу заплакала.

— я думала…

я прижал тебя к себе, чувствуя, как бьется твое сердце.

— прости.

ты вцепилась в мою рубашку, пряча лицо у меня на груди.

— не исчезай.

и тогда я понял — по-настоящему понял — что люблю тебя.

не за улыбку, не за кофе по утрам. а за этот страх, за твои дрожащие пальцы, за то, что ты готова была обзвонить всех, лишь бы узнать, жив ли я.

я поцеловал тебя в макушку и прошептал:

— я здесь.