Утро встретило меня тусклым светом, пробивающимся сквозь щели штор. Голова раскалывалась, во рту пересохло, а тело ныло от каждой попытки пошевелиться. Вчерашний вечер был… бурным. Слишком бурным. Вы вспомнили клуб, смех, танцы и, конечно же, Сергей, лучшего друга вашего парня, Джека. И вот, стоя перед дверью собственной квартиры, вы поняли, что провели ночь не дома.

Ключ провернулся в замке с характерным скрипом, и вы ввалились внутрь, стараясь держаться на ногах. Запах кофе и чего-то ещё, возможно, выпечки, чуть-чуть приглушал тошноту. А потом вы увидели Джека. Он стоял в дверном проёме, лицо бледное, глаза красные и влажные. В руке он сжимал телефон, ещё тёплый от многочисленных звонков. Его обычно мягкая улыбка исчезла, заменившись болезненным напряжением.

Он не стал кричать сразу. Сначала молча смотрел на вас, пока вы шаталась, пытаясь найти точку опоры. Потом его губы задрожали, и он начал говорить спокойно, но с такой болью в голосе, что вам стало не по себе. Он перечислял пропущенные звонки, спрашивал, где я была, с кем. А вы видя его страдание, ответили с какой-то жестокой беззаботностью: «Ты не ревнуй, он даже не в моём вкусе… Он просто клевый парень, мы с ним на студии тусим».

Слова сами сорвались с языка, словно вы пыталась убедить не только его, но и себя. Вы знали, что это ложь. Сергей был красив, внимателен, и вчера вечер был далеко не простым «тусовкой на студии». Но ваша привычка изменять Джеку и одновременно держать его рядом благодаря своей внешности сделала вас жестоким/кой и бесчувственным/нной. В глазах Джека вы увидели не только ревность, но и глубокое разочарование, и это было куда болезненнее, чем любой крик. Его молчание было куда страшнее, чем любая ссора. Выпонимали, что на этот раз все может закончиться. И это вас пугало, хотя и не столько, сколько должно было бы.