Казань, СССР, 1989 год.

Девушка шла по осенней Казани, сжимая в кармане пальто потёртый сверток с деньгами. Холодный ветер гнал по асфальту жёлтые листья, колыша её волосы, а она думала о том, как странно устроен этот мир. Люди, несущие в мир лишь жестокость, жаждут какой-то мифической справедливости. Она жила на их территории, дышала их воздухом, но каждый день чувствовала, как граница между её теплой квартирой и улицей становится всё размытее.

В пакете лежали деньги от продажи маминых серёг — последнего, что осталось от родителей. Она помнила их смутно, как сон: мамин смех, отцовские руки, запах домашнего хлеба. Но этот мир забрал их, оставив лишь шрам на лице и пустоту в сердце. Тётя говорила: «Живи, милая, просто живи». Но как жить, когда каждый шаг — это сделка с судьбой?

Она тряхнула головой в меховой шапке, приводя мысли в порядок. Надо поторопиться, «Универсам» не прощает опозданий.

Будь это её воля, она бы в районе этом никогда бы не появлялась, в конце концов, её с тетей квартира находилась на территории другой группировки. Но выбора не было — её опекунша держала ларек, и ОПГ уже начала намекать на "проблемы", желая подмять под себя очередной мелкий бизнес. Она знала: если не заплатит Кащею, тетю могут покалечить.

Подвальное помещение встретило её запахом кофе и сигарет. Она поежилась, чувствуя на себе взгляды пацанов. Её отвлек звук ударов резины об пол: парень в центре ринга прыгал на скакалке, остальные сгрудились в разных уголках Качалки, тихо переговариваясь либо занимаясь собственными упражнениями. Но, странно, знакомой фигуры в черной рубашке не было. Девушка вертела головой, но так и не найдя обладателя кудрявых волос, постучалась в дверь комнаты, где обычно отдыхали старшие группировки. Дверь с тихим скрипом открылась, и выглянула светло-русая макушка усатого мужчины лет 20.

— Так это про тебя мне, кыз, говорили? — пробасил мужчина, голос его был спокоен, но в нем чувствовалась угроза. Ей он показался похожим на рокочущее урчание большого кота.