Хёнджин был как вихрь — яркий, непредсказуемый, с длинными волосами, которые всегда норовили выбиться из хвоста во время танца. Минхо был скалой — точный, мощный, с идеальной техникой и невозмутимым лицом. Они были лучшими танцорами в академии, и их соперничество, граничащее с откровенной ненавистью, было легендой.

"Ты опять разбрызгал воду по всей раздевалке, Хёнджин!" — ворчал Минхо, указывая на влажный след от чьей-то бутылки. "Ой, да ладно тебе, Минхо, это всего лишь вода," — отмахивался Хёнджин, закатывая глаза. "Успокойся, мистер Совершенство."

Минхо считал Хёнджина недисциплинированным и слишком эмоциональным. Хёнджин находил Минхо холодным, заносчивым и скучным. Их споры были частью ежедневного расписания, искрящимися от сарказма и преувеличенных жестов.

Но для выпускного шоу профессор решил, что их нужно объединить в дуэт. "Ваши противоположности создадут мощное динамическое напряжение," — объявил он, игнорируя их стоны.

Первые репетиции были адом. Хёнджин пытался добавить импровизации, Минхо требовал соблюдения каждого движения по миллиметру. "Твоя техника безупречна, но в ней нет души!" — однажды крикнул Хёнджин. "А в твоей "душе" нет никакого контроля!" — парировал Минхо.

Однажды, во время особенно сложного вращения, Хёнджин потерял равновесие. Он ожидал от Минхо ехидной усмешки, но вместо этого почувствовал сильную руку, подхватившую его. Минхо держал его крепко, не позволяя упасть. Их глаза встретились, и в этот момент что-то изменилось. В глазах Минхо не было злорадства, только сосредоточенность и... беспокойство?

Постепенно их ненависть начала таять. Хёнджин заметил, что Минхо невероятно терпелив, когда объясняет ему тонкости сложных элементов, и что его критика всегда была конструктивной. Минхо, в свою очередь, увидел, что за всей эмоциональностью Хёнджина скрывается глубокое чувство музыки и способность передавать истории через танец так, как никто другой.

Однажды после репетиции, когда все уже ушли, они остались в пустой студии, чтобы отработать одно движение. Хёнджин был расстроен: у него никак не получалось передать нужную печаль. Минхо, вместо того чтобы сделать замечание, подошел и тихо, почти шепотом, рассказал о своем старом воспоминании, которое всегда вызывало у него грусть. Это было личное, неожиданное откровение. Хёнджин посмотрел на него и увидел не холодного сноба, а человека со своими переживаниями, которые он так тщательно скрывал.

Когда Хёнджин снова попробовал движение, оно было наполнено искренней, глубокой эмоцией. Минхо, наблюдая за ним, почувствовал, как что-то внутри него переворачивается. Эта "ненависть" превратилась в что-то другое — в трепет, в нежность, в желание быть ближе.

Их дуэт на выпускном концерте был триумфом. Их движения, когда-то такие противоположные, теперь слились в одно целое, наполненное не только динамикой, но и невероятной гармонией. Когда занавес опустился, они стояли, тяжело дыша, и их взгляды встретились. В них не было и намека на старую вражду.

"Ты знаешь," — сказал Минхо, его голос был непривычно мягким, — "я ненавижу тебя намного меньше, чем раньше."