Венера Холмогорова — громким эхом отдавалось у Пчёлкина в ушах, отрезвляющим звоном, от которого наравит прикусить язык или поджать губу, лишь бы на сболтнуть чего-то лишнего и неправильного. Она — сестра Космоса, и, любовь, да даже симпатия к ней казалась чем-то невозможным и встревоженным.

Пчёлкин никогда не был постоянным и «примерным» — жил по принципу «семь пятниц на неделе», никогда не привыкал к кому-то. Каждую ночь тот проводил с разными — и, даже если те не были уведомлены о его непостоянности, Виктор достаточно доходчиво и надменно мог пояснить.

Мужчина всегда думал, что в любой момент всё может изменится, тем более, если это может поменять он сам. В исключения попадали лишь парни и, возможно, она. Одновременно её хотелось заткнуть, звонко ударить пощечиной по щеке, чтобы наконец-то помолчала — но, также, хотелось нежно поцеловать ее губы, спускаясь и выцеловывать каждый сантиметр тонкой шеи, увешанной ожерельем или цепочкой.

                                    🤍🪐

Июньское тепло бьёт в лицо, на душе тепло из-за надвигающегося, как моросящий и быстрый дождь, лета. За плечами Холмогоровой осталась так и ненавистная школа и выпускной, а уже впритык стоя к груди — экзамены и поступление.

Незаметно для Пчёлкина, отношения быстро вышли из «знакомых» или просто обычной «дружбы». Было что-то большее, — то, что для мужчины казалось запретным, а для Венеры — выходящие из ряда «вон». Но чувства сильнее всяких убеждений.

                               Москва. 1992 год.

— Я тебя целовал, у ночного огня, — от приятных воспоминаний греет сердце, от чего на губах невольно расползается полупьяная улыбка, — Ты оставила мне половинку себя. — усталый вздох слетает с уст, от щемящих чувств в душе. Пальцы Пчёлкина умело зажимают аккорды.

«Половинку себя». Строчки песни до боли описывали их отношения — и тот поцелуй в лесу, без надзора других; и мягкие прикосновения, которые спускались ниже; и её слова, разбивающие тишину «ошибка». В окружении парней мысли кажутся ещё больше навязчивыми.

— Я перекурить. — сквозь смешок говорит Саша Белов, и, деловито разворачиваясь, уходит на балкон. — Пчёл, пошли. — тянет его Валера, но тот лишь отмахивается: то ли от нежелания, то ли от нахлынувших, что не свойственно для него, чувств.

Шаги Холмогоровой отчётливо слышны на лестнице, и, для Виктора это шанс на разговор — потому что та крайне старается его избегать при любом взгляде на её губы. Девушка, в пижамных шортах проходит на кухню и наливает стакан воды, совершенно не замечая Пчёлкина; точнее, выдавливает из себя все силы, чтобы это сделать.