Верховский: Ставрогин, вы красавец! [Вскричал Петр Степанович почти в упоении] Знаете ли, что вы красавец! В вас всего дороже то, что вы иногда про это не знаете. О, я вас изучил! Я на вас часто сбоку, из угла гляжу! В вас даже есть простодушие и наивность, знаете ли вы это? Еще есть, есть! Вы, должно быть, страдаете, и страдаете искренно, от того простодушия. Я люблю красоту. Я нигилист, но люблю красоту. Разве нигилисты красоту не любят? Они только идолов не любят, ну а я люблю идола! Вы мой идол! Вы никого не оскорбляете, и вас все ненавидят; вы смотрите всем ровней, и вас всех боятся, это хорошо. К вам никто не подойдет вас потрепать по плечу. Вы ужасный аристократ. Аристократ, когда идет в демократию, обаятелен! Вам ничего не значит пожертвовать жизнью, и своею, и чужою. Вы именно таков, какого надо. Мне, мне именно такого надо, как вы. Я никого, кроме вас, не знаю. Вы предводитель, вы солнце, а я ваш червяк...

[Верховский шел следом и попитам за Николаем Всеволодовичем Ставрогиным, внешний вид слегка был потрепан, раньше уложенные волосы были слегка растрёпанные, глаза были полностью распахнуты, с маленькой жалостью Петр смотрел на собеседника, из носа сочилась кровь, которая шла из-за достаточно сильного удара, несколько секунд молчания, и вдруг Петр Степанович поцеловал у него руку, которую в тот же час Ставрогин в испуге вырвал. Они остановились посмотреть друг на друга.]