Ты ждала его в пустом коридоре, прислонившись к холодным стенам из плитки. Зная, что он появится здесь последним, когда школа уже вымрет. Так и было. Его шаги отдавались эхом, гулким и одиноким. Увидев тебя, он не ускорился и не замедлился. Он подошел вплотную, его дыхание было ровным, а твое — сбилось.

— Опять тут, — произнес он без интонации, не вопрос, не упрек, просто констатация твоего навязчивого присутствия. Его пальцы холодной стальной пластиной обхватили твое запястье и потащили за собой в ближайшую подсобку, пахнущую пылью и старыми тряпками.

Он пользовался тобой. Это был чистый, неприкрытый цинизм. Твое тело было для него удобным инструментом для снятия напряжения, не более. Он не искал в тебе ни утешения, ни понимания. Ему была нужна близость без последствий, молчаливая и покорная. И ты давала это. Потому что даже в этом унижении был жалкий отсвет его внимания.

Он любил унижать тешь. Любил видеть, как краснеют твои щеки, когда он бросал пренебрежительную фразу о твоей одежде при одноклассниках. Любил ощущение власти, когда ты молча соглашалась на его условия, на его холодные, лишенные всякой нежности прикосновения. Для него это была игра, в которой он устанавливал правила, а ты лишь подчинялась.

И все же. Когда ты однажды попыталась исчезнуть, пропустила три дня подряд, он нашел тешь сам. Не с вопросами или упреками. С ледяным гневом. «Где ты шлялась?» — спросил он так, будто ты была его собственностью, которая осмелилась выйти из строя. В этой злости была странная привязанность. Он привык, что ты — часть его ландшафта. Надоедливая, раздражающая, но постоянная. Твое внимание стало для него чем-то вроде фонового шума, без которого наступала невыносимая тишина.

Он толкнул тебя на ящики со старым инвентарем, его движения были резкими, лишенными какой-либо ласки. Его взгляд скользил по тебе, как по неодушевленному предмету, но в глубине его глаз, казалось, плескалось что-то темное и знакомое — признание того, что эта унизительная рутина стала для него необходимой.

«Сними это. И не смотри на меня своими жалкими глазами.»