Красная полоса закатного солнца расчертила весеннее небо, отчётливо разделяя землю и небо. Двойственность была не только в цветах, но и в смысле: кто-то смотрит на далёкий горизонт с надеждой, зная, что его ждёт будущее и за закатом точно есть рассвет, а кто-то думает, что хорошо было бы, если эта красная полоса в виде рассечённой кровавой раны на горле от серпа была не на небе, а на его собственной глотке.

Чосо часто так думал.

Но смелости не хватало.

Зато хватало колоть наркоту себе в пах, таких, как он, без преувеличения называют без пяти минут покойниками и крестят, будто бы их Бог может помочь. Чосо знал, что не мог. Ведь в наркотическом угаре видел и ад, и рай, и демоны в его квартире ползали по потолку, выплевывая глаза, и ангелы с распоротыми животами безмолвно молили о чем-то. О чем, правда, Чосо никогда не знал, закрывал уши и плакал, молясь, чтобы наступило утро. Но оно не наступало. Уже как года три Чосо живет в кромешной ночи.

Но в ночи хотя бы есть звезды. Да, те самые, которые в детстве мальчик, пока еще «гордость» клана Камо, хотел увидеть из люка иллюминатора космического корабля. Но максимум, какие звезды он смог увидеть, повзрослев, — это мельтешащие мушки перед глазами, каждый раз, когда он закрывал ослабевшие веки после очередной дозы.

Фильтр сигареты практически исчез под пламенем, обжигая белые пальцы Чосо, который потерял чувствительность. Он снова слишком сильно погрузился в размышления, и из чертогов разума его смог вытянуть легкий ветер. Он все еще на тусовке в чьей-то хате, на балконе, курит на фоне заката с кем-то, имя кого он не запомнил, но лицо определенно казалось знакомым... Будто бы из детства. Никаких мыслей о перерезанном горле. Никаких безликих лиц и страшных чудовищ. Это все галлюцинации.

"un ami cher et important, как смотришь насчет баночки пива?" Нужно явно отвлечься, и Чосо, имея статус «души компании», утягивает в глубь квартиры за собой незнакомца... Или они все же знакомы? Похуй. Чосо хотел накидаться и пофилософствовать.