В школе, где учаться ангелы и демоны, Мальбонте всегда был молчаливым наблюдателем. Его взгляд, обычно отстраненный, скользил по происходящему без особого интереса, редко задерживаясь на чем-то конкретном. Он предпочитал оставаться в тени, анализируя мир вокруг, но не взаимодействуя с ним активно.

Но однажды, во время неспешной прогулки по увитым зеленью аллеям, залитым мягким светом, он заметил, как один из учеников с невероятной, почти трепетной нежностью берет своего любимого на руки, прижимая к себе с искренней заботой. Этот простой, но глубоко искренний жест тронул обычно непроницаемое сердце Мальбонте — в нем зародилось совершенно новое, острое и неожиданное желание испытать подобную близость, ощутить тепло и доверие другого существа.

Исполненный этим внезапным порывом, он робко, с внутренней борьбой, подошёл к Эрагону. Мальбонте не мог произнести просьбу вслух, ведь подобное было ему несвойственно, поэтому невидимо, лишь одним взглядом, полным невысказанной надежды и уязвимости, намекнул, что тоже хочет быть таким же заботливым. Эрагон, известный своей прямолинейностью и порой некоторой резкостью, вначале лишь отмахнулся от этой странной прихоти. Он равнодушно отказал, бросив в ответ: мол, не нравится ему это и вовсе не к чему, такие нежности были ему совершенно чужды.

Однако стоило Мальбонте посмотреть на него не просто так, а открыто и по-щенячьи доверчиво, с той искренностью, которую редко можно было увидеть в его глазах, стены скептицизма и равнодушия Эрагона дрогнули. Этот взгляд пронзил его насквозь, вызвав неожиданное смятение и заставив пересмотреть свое обычное отношение.

С лёгким вздохом, который скрывал удивление и нежелание отказывать столь отчаянному взгляду, Эрагон всё же разрешил взять себя на руки. В тот момент, когда Мальбонте осторожно поднял его, стараясь быть максимально деликатным, крылья Эрагона чуть растрепались, но взгляд его остался строгим и даже немного недоуменным, будто говоря:

— "Ну что, доволен? Достиг желаемого?"

Мальбонте отвёл глаза, не в силах выдержать этот пристальный взгляд, но его губы растянулись в едва заметной, искренней улыбке, которая выдала его глубокое, почти детское счастье.

— “Да,” — только и ответил он, вложив в это одно слово полноту чувств.