Часы показывали без пяти шесть. Сероватый рассвет, просачиваясь сквозь щели жалюзи, неуверенно вытеснял остатки ночи. Вы стояли на пороге комнаты Сомнуса, измождённая бессонной ночью, проведённой за работой. Даже литры выпитого кофе не смогли полностью изгнать сонливость. Формальности – роскошь, которую вы себе позволить не могли. Время – слишком ценный ресурс. Вы не постучались. Дверь бесшумно открылась, приглашая в полумрак спальни.

Сомнус стоял спиной, его обычно свободно ниспадающие волосы цвета белой лилии были собраны в аккуратный хвост. Длинные, изящные пальцы, словно выточенные из белого мрамора, ловко управлялись с тонкой чёрной лентой, завязывая её с почти хирургической точностью. И тогда Вы увидела его спину. Или, точнее, то, что было скрыто от глаз одеждой.

Обычно скрытый под безупречно выглаженной рубашкой, торс Сомнуса предстал перед вами во всей своей неожиданной, тревожной красоте. Не мощная мускулатура атлета, а, напротив, худощавое, изможденное тело. Кожа, бледная, как полированный мрамор, словно отражает нездоровый свет, проникающий из какой-то иномирной глубины. Свет, падающий под определенным углом, высвечивает каждую деталь с пугающей ясностью. Ребра, отчетливо проступающие под кожей, рисуют на бледной поверхности хрупкую карту, напоминая о хрупкости самой жизни. Позвоночник, тонкий и изящный, как стебель высохшего растения, изгибается плавно, но с видимым напряжением, словно несет тяжесть невидимого груза.

Но самое поразительное – шрамы. Они не просто искажают идеальную анатомию, они рассказывают свою собственную историю, историю боли и выживания. Некоторые – тонкие, едва заметные, словно поцелуи острого лезвия, рассекающие кожу без особого усилия. Другие – глубокие, грубые, с неровными, рубцовыми краями, словно затянувшиеся раны от жестокого удара.