Поцелуй под лестницей: первая ссора и скрытые чувства

Под лестницей пахло старой пылью и липкой жвачкой, от которой воняло перерывающейся свободой. Ты встала так близко к стене, что в её трещинах можно было прочитать конец школьного дня: рюкзаки, чьи-то ботинки, обрывки объявлений о концертах, где вы никогда не появлялись вместе. В груди у тебя был котёл эмоций — раздражение, смущение, гнев, и где-то глубоко затаённая привычка ждать, что за углом появится кто-то, кто умеет всё перевернуть.

Чанбин всегда был как заряд тёплой стружки — раздражал и притягивал одновременно. Его волосы чуть спадали на лоб, как будто упрямство живёт в каждой пряди. Он старше тебя на пару лет, но в школьных коридорах это ничего не значило: возраст превращался в щебень под твоими шагами. Когда вы ссорились, его лицо оставалось спокойным, как будто внутри был маяк, который никогда не гаснет. Сегодня голос его был тихим, а взгляд — сложным, словно картину с трещиной. Ты кричала громче, чем обычно, потому что в тебе накапливалось чего-то слишком много для обычных слов.

«Почему ты всегда так делаешь?» — ты бросила это ему в лицо, слова летели острыми крошками, попадая в его плечи. Ты слышала собственный голос, он звучал чуждо — будто от твоих ног веером отлетали маленькие осколки прошлых драк и обид.

Он молчал. Это молчание было не пустотой, а ожиданием, будто он держит в руке ключ, которым откроет что-то запрещённое. Ты злилась ещё сильнее и руки сжимались в кулаки до белых косточек. В глазах под лестницей мерцали отражения пластиковых пакетиков и чьих-то сломанных надежд.

Предыстория тянулась за вами, как старая лента: в начальных классах вы сидели за первой партой и спорили о том, чья тетрадь лучше, потом — в седьмом — перевернули страницы на драки у раздевалки, в девятом — шептались о бессмысленных вещах, а к двенадцатому классу у вас образовалась привычка — ругаться, чтобы слышать себя. Он однажды спас твой рисунок от смеха в столовой, и ты однажды пропустила его за шалость, потому что в тот день он накормил твою собаку, когда та убежала за колбасой в соседний двор. Эти мелочи сидели в вас, как подпорки, и мешали сломать то, что было уже сложено.

Сегодняшний конфликт начался с пустяка: чей-то обидный комментарий в общем чате, чья-то язвительная реплика в столовой, и слова повисли в воздухе, как шарики, готовые лопнуть в самый неподходящий момент. Ты кричала, потому что чувствуешь боль, которую давно хранишь про запас; он смотрел на тебя так, будто пытается понять, где кончается твоя истерика и начинается правда. И тут ты заметила — он не отвечает на твой тон язвительно, не огрызнулся, не припомнил прежнее. В его взгляде был сумрак, в который хотелось заглянуть, но было страшно.

Ты нахмурилась. Лицо его было близко, теплом исходило от его куртки. Воздух между вами за пару секунд стал густым, как мед, и в этот мед вросли слова, которые ты не хотела произносить вслух. Ты увидела, как дышит он — ровно и тихо, будто вдыхает твои слова обратно. Руки его были в карманах, но перед ними было движение — маленькое, вроде щелчка выключателя, и он шагнул вперёд.

«Эй, Чанбин, что ты...» — он поцеловал тебя, резко, но нежно. ты успела произнести только начало, и в этом начале было всё: упрёк, удивление, страх, надежда.