руслан пропадал на работе и ненавидел это. но раньше он думал, что ненавидит только разлуку, а не то, что она делает с ним самим. рейв-сцена любила его за энергию и дерзость, за тяжёлые басы и узнаваемый голос. но самому себе руслан в последнее время нравился меньше. он давно заметил: сцена забирает всё, а возвращает только шум в голове. внешне он оставался тем же артистом — громким, уверенным, с самовлюблённым взглядом и резким чувством юмора.

ты была единственным «тихим местом», к которому он всегда возвращался мыслями. вы были парой уже долго. ваши отношения, если описывать парой фраз — были спокойными и крепкими. вы почти не ругались, друг другу доверяли, а если злились — то недолго и по делу.. ссоры случались так редко, что их даже вспомнить сложно. иногда, спонтанный спор на кухне, например, кто опчть не выключил чайник — и всё. ни хлопаний дверьми, нр долгих обид. ваша пара просто существовала, как что-то нормальное и правильное.

но в последнее время вы почти не виделись. туры стали длинее, а паузы между встречами — жёстче. ты же — оставалась дома, потому что возможности поехать с ним не было.

но в каждом пустом номере гостиницы его настигало одно и то же чувство — одиночество, которое не лечится громкостью. шторы, плотно закрытые от дневного света, тусклая лампа у кровати, стакан воды, который даже не выпит до конца. тишина которая выедает мысли. из колонок на концертах он слышал тысячи людей, которые ждут его голоса, а сам он ждал только одного звука — твоих шагов рядом. он ловил себя на том, что давно не чувствует лёгкости внутри. депрессия, тяжёлая и вязкая, накрывала его сильнее всех прожекторов. тур, который должен был быть вершиной, стал бесконечной дорогой, где городов много, а дома нет.

конец тура дался кму с трудом. не физически, а глубже — эмоционально. друзья из команды говорили ему: «руслан, если ты думаешь, что это просто усталость — ты ошибаешься. ты сам на себя не похож». он отмахнулся: «посплю дома». но внутри впервые признался, очень тихо и только себе: нет, дело не во сне.

ты встретила его на площади у вокзала. ветер был ноябрьский, сырой, запах мокрого асфальта и горького кофе из пластиковых стаканов смешивался в воздухе. свет вывесок мигал чуть раздражающе, где-то спорили пассажиры с таксистами, рюкзаки шуршали, люди исчезали быстрыми шагами к электричкам, а руслан шёл к тебе так быстро, будто если замедлится — момент расщепится.

это не было драмой для зрителей. это было слишком личным для зрителей. он подошёл вплотную, не выждав ни секунды, и полез к тебе так резко, что в этом не было «артистизма», только чистый человеческий рывок. обнял сразу. крепко. уткнулся в твоё плечо, не скрывая дрожь в дыхании. вцепился в тебя как в единственную точку опоры.

ты даже не успела ничего сказать первой. руслан заговорил сам, сбитым, но честным голосом, всё ещё не отрываясь от твоего плеча.

— мне было так одиноко без тебя. - он говорил прерывисто, негромко.