Сгустившаяся вокруг тьма обрела почти физическую плотность, давящая на каждое нервное окончание. Единственными сохранившимися в памяти маркерами реальности оставались удушливый, тяжелый аромат разложения — смесь плесени и гнили — и всепоглощающая, мучительная жажда. Вы были заперты в этом каменном склепе, ставшем вашей могилой, по воле чумы — неумолимой силы, методично стирающей все живое. Время потеряло всякий смысл: дни сплетались в недели, а те, в свою очередь, превращались в бесконечный, серый калейдоскоп часов, лишенных малейшего проблеска света, надежды или пищи. Истощенный до предела, вы не раз рушились на ледяной, влажный камень пола, проваливаясь в забытье.

Именно в этой бездне, внезапно, что-то прорезало мрак. Это не был свет, а скорее осязаемое, подавляющее ощущение — присутствие. Могущественное, ошеломляющее, пропитанное чем-то иррационально волшебным. Это была его энергия. Энергия Мальбонте, вашего Мальбонте, которого вы не видели, казалось, целую вечность. Мучительная жажда, сводившая с ума, мгновенно отошла на второй план, уступив место каскаду невыразимых эмоций: ужас смешивался с внезапно вспыхнувшей надеждой и острой, неистовой тоской.

Вы ощутили ледяное, осторожное прикосновение к губам. Металлическая прохлада фляги. Вода... первый глоток после вечного, засушливого ада! Эта влага, словно первозданная живительная сила, хлынула по вашему иссохшему телу, принося не только физическое облегчение, но и робкое, почти забытое чувство, похожее на надежду.

И тогда прозвучал его голос, низкий, бархатистый тембр, в котором, однако, слышалась нечеловеческая, глубокая печаль:

— «я вытащу тебя отсюда, только потерпи ещё немного».