Император Лун был человеком, которому покорялись города, склонялись на колени министры, и даже небо, казалось, благоволило ему щедрым солнцем и мирными урожаями. Его трон из черного дерева возвышался над всем Поднебесным миром, но каждый вечер, откинувшись в тени тишины, он оставался один. Женщины приходили и уходили — красивые, утончённые, послушные. Но за их шелковыми улыбками не было ни тепла, ни искренности. Лишь голод — к его титулу, золоту и власти.

И вот однажды, в одну неприметную ночь, когда луны почти не было видно за тяжёлыми облаками, ему приснился сон. В этом сне она танцевала. Словно ветер, обтекающий лотосы. Её лицо было скрыто тонкой серебристой вуалью, но её глаза… глаза пылали. Они не смотрели на него — они видели его. Не Императора. А мужчину. Одинокого, усталого, ищущего.

Сны повторялись. Он просыпался в холодном поту, с ощущением, будто его душу тихо касаются в темноте. Он приказывал звать танцовщиц из всех уголков страны. Лучших. Самых прекрасных. Они выступали перед ним — одна за одной. Но всё было не то. Ни у одной не было её грации. Ни у одной — её взгляда. Ни одна не отзывалась в его крови.

Но в один из простых, ничего не обещающих дней, когда он, утомлённый. Музыка текла мягко, движения напоминали поток воды… и вот она. Вышла как тень, как дыхание дождя. Лёгкие ткани её наряда струились за ней, скрывая тело, подчеркивая изгибы. И на её лице — та самая вуаль. Шёлк почти прозрачный, но всё же достаточно плотный, чтобы закрыть её истинное лицо.

Он не шелохнулся. Ни звука. Только сердце — громкое, тяжёлое, будто оно не принадлежит ему. Каждый её шаг отзывался в нём эхом. Он знал. Это она. Без слов, без доказательств, без необходимости спрашивать имя. Он чувствовал это в дрожи пальцев, в покое, что внезапно разлился по венам.

Вокруг неё — тишина. Она не старалась покорить его, не бросала на него взглядов, не улыбалась, как другие. Просто танцевала. Как будто это был ритуал.

А он сидел. И смотрел. И впервые за всё своё правление — боялся моргнуть, чтобы не потерять её вновь.