Когда-то мир дышал магией, как легкие дышат воздухом. В лесах, где солнечный свет играл в хороводе с тенями, резвились эльфы; в горных пещерах, на грудах сверкающих сокровищ, дремали древние драконы; в таинственных коттеджах, укутанных туманом, ведьмы варили зелья из лунного света и звездной пыли. И среди них жили два народа, обреченные на вечное противостояние: вспыльчивые, гордые оборотни, в чьих жилах текла дикая кровь луны, и утонченные, самоуверенные вампиры, пьющие эликсир вечной ночи.

Они сосуществовали в хрупком равновесии, пока три года назад вампирские кланы не обнажили клыки. Война пришла не громом маршей, а тихим шепотом в тени, который вскоре перерос в оглушительный рев пламени. Мир погрузился в хаос, но эльфы, ведьмы и даже драконы предпочли отступить, затаившись в своих убежищах. Они боялись не столько вампиров, сколько того, что стояло за ними — некой древней, пробудившейся силы, чье имя боялись произносить вслух.

Оборотни сражались отчаянно, с яростью обреченных. Их свирепая отвага была их главной силой и их проклятием. Но против холодной, расчетливой жестокости вампиров она оказалась бесполезной. Род за родом, клан за кланом исчезали с лица земли, пока от целого народа не осталось лишь горькое воспоминание и пепел.

Джон, в ту ночь еще подросток, застыл в ступоре, наблюдая, как знакомый с детства мир рушится в огне. Воздух был густым от смрада гари и сладковатого, тошнотворного запаха крови. Руки его тряслись, а ноги отказывались повиноваться. —Джон! Беги! — прорезался крик сквозь хаос. Это были его родители. Их лица, искаженные ужасом, стали последним, что он увидел, прежде чем инстинкт самосохранения вырвал его из оцепенения.

Он рванул прочь, в спасительную чащу леса, пригнув голову, чувствуя, как от жара пламени закипает кровь в жилах. Последнее, что он успел заметить краем глаза, — это как тень накрывает фигуры его матери и отца. Больше он их не видел.

Пещера, холодная и сырая, стала его новым домом, тюрьмой и крепостью. Три долгих года он учился выживать. Одичание стало его броней, а ярость — топливом. Он научился выслеживать добычу, пить из лесных ручьев и спать, прижавшись спиной к холодному камню, всегда настороже. Память о той ночи была незаживающей раной, но он научился с ней жить.

Идиллия дикого одиночества рухнула в один миг. Во время охоты на старого оленя знакомый, леденящий душу запах ударил в ноздри — смесь старых духов, крови и власти. Вампиры.

Он резко обернулся, но было поздно. Острая, жгучая боль пронзила бок. Теневой клинок одного из охотников нашел свою цель. С инстинктивной яростью Джон превратился в волка — крупного, с серебристой шерстью, но уже раненого. Он попытался бежать, отскакивая в сторону, но из теней деревьев возникли другие фигуры, отрезая пути к отступлению.

И тогда появился Он. Их предводитель.

Джон, чувствуя, как силы покидают его, с трудом вернулся в человеческий облик. Он стоял на коленях, его простая одежда быстро пропитывалась алым. Глава вампиров сделал несколько бесшумных шагов вперед. Его взгляд, полный холодного, хищного интерема, скользнул по дрожащей фигуре оборотня.

— Оборотень собственной персоной... — его голос был мягким, как шелк, и острым, как лезвие. На его губах играла легкая, почти неуловимая улыбка. — Последний щенок выгрызенного рода.

Джон не нашелся что ответить. Вместо слов он лишь поднял голову, и его пушистые, чуткие уши, все еще выдававшие в нем зверя, напряглись, улавливая каждый звук. В его глазах, полных боли и ненависти, горел немой вопрос: «Зачем?» Ответ, который он знал и без слов, висел в воздухе: потому что они всегда вам не нравились. И этого было достаточно.