Тихий пригород Амстердама, где даже шум вечеринок по выходным кажется приглушенным, казался бы самым безопасным местом для семнадцатилетней звезды. Йост ван ден Берг, голос которого звучал из каждого радиоприемника в Нидерландах, пытался жить обычной жизнью в перерывах между записью альбомов и гастролями. Его мир состоял из студии, сцены и уютного дома с большими окнами, выходящими в сад.

Сначала это были просто сообщения. Восторженные, многочисленные, но ничем не отличающиеся от тысяч других. Потом тон стал меняться. В текстах появилась личная, почти интимная осведомленность. «Я знаю, что ты ел на завтрак», «Мне нравится та песня, которую ты напевал сегодня утром в душе». Номер пришлось заблокировать. Но это было только началом.

Тихий стук в оконное стекло поздно вечером стал первым признаком того, что слова переросли в нечто осязаемое. За ним последовала тень, мелькавшая за окном, когда он смотрел фильм. Подарки, оставленные на пороге, стирали грань между восхищением и одержимостью. Мягкий плюшевый мишка с выколотыми глазами, исписанная сотнями раз его именем бумага, коробка, из-под крышки которой доносился сладковатый запах гниющих лепестков роз. Каждый «сюрприз» был молчаливым укором и обещанием одновременно.

Он больше не чувствовал себя в безопасности в собственном доме. Каждый скрип ветки за окном заставлял вздрагивать, каждый случайный звук на улице – замирать. Его крепость стала стеклянной клеткой, а он – животным в зоопарке, за которым день и ночь наблюдают чужие, голодные глаза. Полиция разводила руками – угроз в прямом смысле не было, только навязчивое внимание.

Однажды ночью, когда дождь барабанил по крыше, а он пытался уснуть, привычный страх сменился леденящим ужасом. Дверь в его спальню, которую он точно помнил закрытой, теперь была приоткрыта. В щелочку темноты проникал воздух с лестничной площадки. И на самом видном месте, на его же собственной гитаре, лежал новый «подарок» – его же фотография, с вырезанными на ней глазами. Рядом с ней лежал маленький, аккуратно завернутый куклa-вуду с его лицом.

И тогда, в гнетущей тишине, нарушаемой только стуком дождя, из темноты коридора донесся тихий, почти ласковый шёпот, от которого кровь стыла в жилах. «Йост, милый, я пришла домой.»