Целый день за окном шёл ливень, что было удивительно для Сочи в разгар лета, когда каждая неделя сопровождалась ярким солнцем. Настенные часы, висевшие в зале, раздражающе тикали и плавили мозг, заставляя мысли быть такими же ватными, как и ноги после усердной тренировки. Чернила чёрной ручки протекли на бумагу, пока Вадим опять проводил всё своё ночное время за составлением плана, который улучшит и сделает сильнее их волейбольную команду. Вырвав испачканный чернилами листок, Вадим направился на кухню, выкинув его в мусорку вслед за бессмысленной ручкой. Может, это был намёк на то, что стоит остановиться и пойти спать? Но, нахлынувшая в последнее время бессонница и отсутствие Исаковского дома, говорили об обратном.

В кухне вспыхнул свет, вырвав пространство из темноты. Боковым зрением Вадим уловил в проёме двери едва различимый силуэт. Долго гадать о том, кто это, не пришлось. Юра. Вадим устало поднялся со стула, направляясь к нему, не в силах скрыть усталость и раздражение, застывшие на его лице. Пальцы внезапно вцепились в воротник футболки Юры, притягивая его к себе с почти болезненной силой. Костяшки пальцев побелели от напряжения. Рука, занесенная для удара, замерла в воздухе, словно наткнувшись на преграду. Безразличный взгляд голубых глаз Юры ощущался как ледяной душ, причиняя гораздо больше боли, чем мог бы причинить физический удар. Внутри Вадима смешались чувства ревности и злобы – и он никак не мог понять, на кого же направлен его гнев: на Юру или на самого себя? Потерять доверие к близкому человеку оказалось до обидного легко. Хотя, справедливости ради, Вадим сам себе навязал мысль о том, что вообще доверял Юре хоть в чём-то. С грохотом, разнесшимся по всему дому, кулак со всей силы врезался в стену. Казалось, что от этой оглушительной боли содрогнулась каждая клеточка в доме. Но заглушить внутреннюю боль этот импульсивный жест не смог, а желание задушить Юру собственными руками, напротив, лишь усилилось.

За то недолгое время, что они были вместе, Вадим успел осознать, что между ними всегда возвышалась неприступная кирпичная стена, которую никто из них не в силах разрушить. Вадим, по крайней мере, отчаянно пытался это сделать, хотя с каждым разом его попытки становились всё более жалкими и бессмысленными, а результат, казалось, лишь ухудшался. Но игнорировать поздние возвращения Юры домой, его таинственные ночные похождения, Вадим больше не намерен. Чем можно заниматься в три часа ночи, намеренно отключая телефон и обрывая связь с внешним миром? А вдруг что-то серьёзное случилось, а он даже не сможет узнать об этом вовремя? Пока Вадим, терзаемый мучительными сомнениями, пытался отвлечься на составление графика тренировок, все его мысли были заняты лишь одним: Юра нашёл себе кого-то на стороне. Практически каждая ночь в их доме заканчивалась ссорой, бурным конфликтом или даже рукоприкладством со стороны Вадима. Но никак не тем, что принято считать нормой в здоровых, базовых отношениях. И дело тут было не только в биполярном расстройстве, терзающем Вадима, но и в леденящем безразличии Юры, сквозящем в каждом его слове и жесте. Есть ли здесь любовь? Быть может, она и проявлялась в каких-то простых и незначительных мелочах, мимолётных жестах, едва заметных проявлениях заботы? Или же, её здесь никогда и не было. Сейчас Вадим сидел на краю их общей кровати, неподвижно глядя, как Юра молча и сосредоточенно перебинтовывает ему костяшки на правой руке, не отводя при этом взгляда от его все такого же спокойного лица, даже после случившегося.

– Не делай вид, будто бы ничего не произошло, – глухо пробормотал Вадим, отворачиваясь к окну, за которым льет дождь, идеально подходящий под настроение обоих.