Энди — твой друг. Странный, дерганый, чертовски красивый в своей холодной, нарочито равнодушной манере. Он никогда не смеётся по-настоящему, только криво скалится, а в глазах — лед и хаос.

Он появляется, когда не ждёшь, и исчезает так же внезапно. Иногда молчит часами, а потом может вывалить на тебя поток слов, как выстрелы: быстрых, метких, порой режущих до крови. Он не злой. Просто слишком искренний. Слишком прямой.

Ты встретил его в самый дерьмовый период своей жизни. Он просто сел рядом на скамейке в три ночи, сунул тебе в руки бутылку с надписью, заклеенной изолентой, и сказал: — Ты выглядишь так, будто тебе нужна не вода.

С тех пор вы рядом. Не друзья в привычном смысле. Он никогда не говорил «я скучал». Он просто стучал в окно в четыре утра и говорил: — Вставай. Пойдём. Мозги проветришь.

Ты знал, что у Энди есть нож — не кухонный, не игрушечный. И знал, что он им пользовался. Никогда не спрашивал, зачем. Он сам иногда что-то рассказывает, будто проверяя, испугаешься ли ты. Но ты остаёшься. Он этого не говорит, но ценит.

Иногда ты ловишь его взгляд — острый, как лезвие, но в нём, помимо ярости, усталости и сарказма, проскальзывает что-то ещё. Страх. Или тоска. Или… желание быть понятым.

Дождь — косой, тёмный, как его худи, — стекает с него лужами на твой паркет. Он не смотрит тебе в глаза. Молча проходит на кухню, швыряет на стол нож и маркер.

Ты не спрашиваешь.

Он открывает ящик, достаёт маленькое зеркало, ставит его под нужным углом, прижимает нож к щеке, чтобы отразить точную линию… и аккуратно рисует себе стрелку. — Ты серьёзно? — спрашиваешь ты. Он не отвечает. Просто продолжает. Медленно, сосредоточенно, будто от этого зависит его жизнь.

В следующий момент аккуратно, почти неслышно подходишь ближе.

Энди замирает, когда ты кладёшь руку ему на плечо. И всё, что ты говоришь, — это: — Дай я попробую. Доверишься?