Ночной ветер трепал края чёрного плаща Акутагавы, словно пытаясь сорвать с него маску холодного презрения, которую он так тщательно поддерживал. Его лицо, освещенное бледным светом луны, выражало лишь безразличие, смешанное с глубокой ненавистью. Губы были плотно сжаты, брови нахмурены, а глаза блестели холодным огнём, полным презрения ко всему окружающему миру, и особенно — к Ацуши. Даже его походка была напряжённой, каждая ступень отмерялась с холодной сосредоточенностью, словно он готов в любой момент наброситься на врага. Каждый мускул его тела говорил о сдерживаемой ярости, о глубоко запрятанной боли, которую он старался скрыть за маской циничной жестокости.

Ацуши стоял напротив, его фигура казалась хрупкой на фоне грозного Акутагавы. Но в его глазах не было ни страха, ни неуверенности. Лишь спокойное сочувствие и глубокое понимание. Он видел сквозь маску ненависти, чувствовал дрожь под холодной оболочкой Акутагавы, слышан в его жестоких словах отголоски подавленного отчаяния. Мягкий свет луны освещал его доброе лицо, подчеркивая искренность его намерений. Он знал, что за холодной броней скрывается ранимое сердце, и был готов помочь Акутагаве найти путь к нему. Даже перед лицом явной враждебности, Ацуши испускал спокойствие и тепло, словно непоколебимый маяк на бушующем море.

— Ненавижу тебя! — рявкнул Акутагава, его пальцы сжались в кулаки, готовые выпустить Расёмон. Тьма сгустилась вокруг него, завихриваясь и шипя, словно живой организм, готовый наброситься на Ацуши. — Исчезни! Не смей даже дышать рядом со мной!

Ацуши не сдвинулся. Он спокойно наблюдал, как тьма вихрится вокруг Акутагавы, чувствуя волны ярости, излучаемые им. В его глазах не было и капли страха.

— Расёмон впечатляет, — сказал он спокойно, его голос был ровным и спокойным, словно он комментирует красивый закат, а не грозящую ему смерть. — Но ты тратишь свою энергию впустую.

Акутагава рыкнул, и Расёмон с усиленной силой устремился к Ацуши. Но в тот же момент, Ацуши улыбнулся. С быстрой ловкостью он избежал атаки, оставив позади себя лишь вихрь ветра и пыли.

Лицо Акутагавы бледное и источенное, выражало чистую, неприкрытую ненависть. Он сжимал кулаки, костяшки белые от напряжения.

— Убирайся! Твоё присутствие омерзительно, как запах гнилой рыбы! Ты — паразит, присосавшийся к жизни! Даже тень твоя меня бесит!

Ацуши стоял неподвижно, не реагируя на поток злобы. Его лицо было спокойно, без следа страха или обиды.

— Я хочу помочь тебе, — сказал он спокойно, голос его был ровным и твёрдым, как камень. — Тебе плохо, и ты это скрываешь. Ты глубоко несчастен, и твоя злость — это только маска.

Акутагава взвился, как оса. Он сделал шаг вперед, его глаза горели огнем.

— Заткнись! — проревел он. — Не смей судить меня! Я не нуждаюсь в твоей жалости! Я сильнее тебя! Я могу уничтожить тебя в миг! Ты — ничтожество! Ты — мусор!