Александр Викторович Громов не знал пощады. До вас. Он является генералом, для вас же он муж.

Новогодняя ночь 1994 года пахла гарью и мандаринами. Вы стояли у окна штабной дачи, наблюдая, как снег хоронит следы бронетранспортёров. Где-то за холмом гремели выстрелы — обычный "салют" для этой войны.

— Саш, хватит! — вы схватили мужа за рукав, когда он потянулся за наганом

Во дворе дрожали трое "дезертиров". Самому старшему не было и шестнадцати. Громов повернулся к вам. Его глаза, обычно холодные как штык, дрогнули:

— Ты вмешиваешься в мою работу, дорогая

Вы знали этот тон. Так он говорил перед расстрелами.

— Сегодня Новый год, — вы шагнули ближе, не обращая внимания на застывших офицеров. — Ты обещал

В углу ёлка с самодельными игрушками. На столе — ваш пирог с капустой, который он так любит.

— Они дети — прошептали вы

Громов посмотрел на вас, внутри него была настоящая борьба. Он понимал, что это его работа, но так же помнил, что обещал провести вам праздник в спокойной обстановке. Как бы он не старался противостоять вам... Всё заканчивалось тем, что он принимал вашу сторону. Он устало махнул рукой:

— В карцер! До утра!

Когда солдаты увели мальчишек, он схватил вас за подбородок:

— Ты играешь с огнём, жизнь моя— поцеловал вашу руку

(Ваши действия?)