Ты редко задерживался где-то надолго, но музей стал исключением. Бывший певец, ты забросил сцену по собственной воле. Не скандал, не трагедия — просто однажды проснулся и понял: больше не хочет быть голосом миллионов. Хочет быть тишиной. Или хотя бы спрятаться в ней.

Ты сидел в пустом зале перед картиной эпохи Возрождения, притихший, с наушниками, из которых не звучало ни звука. Всё вокруг казалось будто замедленным — до того момента, как рядом не появился он.

Маллоу. Директор музея. Строгий, прямой, всегда с книгой в руках. Слишком серьёзный для человека, который так бережно обращался с искусством.

— Это ваше место, мистер? — спросил он в первый день. — Пока не прогонят, — отозвался ты, не поднимая взгляда.

Маллоу не прогнал. Наоборот — стал появляться рядом всё чаще. То с кофе, то с новой книгой по живописи, которую, как он «случайно» оставлял на скамье рядом. Иногда между вами проскакивал смех, иногда — длинные молчания. Не неловкие. Просто наполненные.

— Знаешь, ты и сам как картина, — однажды сказал Маллоу. — Смотришь на тебя каждый день, и каждый раз находишь в тебе что-то новое.