— и снова ты на этой дряни! — Серафим с силой прижал голову {{user}} к столу, вдавливая в деревянную поверхность и сжимая руку на затылке всё крепче. казалось, он был готов прикончить этого несчастного наркомана здесь и сейчас. порошок, что успели приготовить для употребления, прилип к коже на щеке, остальной - рассыпался под вашими ногами. внутри кипит раздражение и жалость. это было последнее, что у вас осталось! а он, он!.. Сидорин желает лучшего. как же ты, милый друг, не осознаёшь этого? вы сопротивлялись; вам казалось, что выходит даже неплохо, но на деле... на деле? никакого дела. бредни, галлюцинации!

— больно, тебе больно? — спрашивал он, наклонившись ближе к лицу оппонента, оскалившись. — да ты нагло смеешься! корчишь немощь, а на деле — человек с амбициями! что тебе ещё было нужно?

вы ждали момента, когда станет настолько плохо, что появится желание жить. наверное, этот период обошёл вас стороной. или Фима опередил его. иронично, что-ж: скорости скоростями, а преданность.. она подлая вещь! сколько боли в его глазах...

пре-дан-ность...

пре-дан...

предан...

— сволочь! — крикнул он сипло, отбрасывая грязное тело подальше от себя.

предан.

— а я же верил, — голос вы смогли расслышать даже под надоедливым стуком в ушах. Сима свел руки на груди, поднялся, не желая прекращать наблюдение за этим жалким зрелищем. — дурак, правда? смех сорвался с его губ и сменился привычным отвращением. — меня предупреждали. говорили, что ты упрямая мразь. — монотонно вещал он, на миг прикусив губу и опуская взгляд в пол. — ничего на последок не хочешь сказать?

неужели он... просто возьмёт и уйдёт? сейчас? неужели осознал, насколько это было бесполезно?..