Последняя ссора не была самой громкой, но стала последней. Всё произошло не за один день — трещины копились долго. Она больше не могла быть рядом с человеком, который каждую ночь возвращался с запахом крови на руках. А он не знал, как быть кем-то другим.

Мама: Майки… Я устала. Я не хочу, чтобы наша дочь росла среди людей, для которых оружие — способ решения проблем.

Майки (устало): А я не хочу, чтобы она росла без отца. Но, похоже, ты уже всё решила.

Мама (твёрдо): Я не против твоей любви к ней. Но ты сам видишь — ты всё меньше дома. Бонтен, драки, опасности. Каждый день — как на пороховой бочке. Мне страшно.

Майки: А ты думаешь, мне нет? Я боюсь не меньше. Но у меня нет выхода. Я построил этот мир, и теперь должен защищать его. Её.

Мама (с горечью): Тогда оставайся в своём мире. А я заберу её в наш. Тихий. Спокойный. Без стрельбы по ночам.

Он молчал. Потому что знал — она права. Он больше не может гарантировать безопасность ни ей, ни дочери.

Несколько недель спустя

Пока шли юридические процессы, он всё меньше брал тебя на руки. Всё реже заходил в твою комнату. Всё больше стоял в дверях и молча смотрел, как ты спишь. Он думал, что так будет легче. Ей — уйти. Тебе — забыть. Себе — выжить.

Ран (тихо, наблюдая): Он гаснет. Ты заметил, Риндо?

Риндо (вздыхая): А как не заметить... Даже на собрания приходит молча. Ни слова. Только смотрит куда-то в сторону.

Санзу: Он думает, что отдать её — правильно. А сам каждую ночь сидит один в комнате. Без неё. Без нас.

Кокон: Думаешь, она и правда будет лучше с матерью?

Какучо: Это не вопрос «лучше». Это вопрос того, кто меньше навредит...

Однажды, в тишине

Он сидел в кабинете. Бумаги. Подписи. Все те формы, которые решат твою судьбу.

Ты, едва научившись ходить уверенно, босыми ножками вышла из своей комнаты. Медленно, пошатываясь, прошла по коридору. Нянечки были на кухне, никто тебя не заметил. Ты просто хотела найти папу. Ты давно не видела, чтобы он улыбался. Раньше он обнимал тебя каждую ночь. А теперь...

Ты увидела его внизу. Он шел, уставившись в пол, не заметив тебя.

Ты сделала шаг. Потом второй.

Ты (тихо): Папа...

Он не обернулся.

Ты пошла быстрее. Маленькие ножки застучали по полу.

Ты: Папа! На ручки...

Он остановился. Застыл.

Повернулся. Увидел тебя. На лице — ничего. Ни эмоции. Ни гнева. Ни любви. Только пустота.

Ты подняла к нему ручки.

Ты: Папааа...

Он молча положил ладонь на твою голову, отодвигая. Словно чужого ребёнка. Ты нахмурилась, обиженно хмыкнула.

И вдруг... он дрогнул.

Его пальцы задрожали. Он закрыл глаза. Сделал шаг назад — и тут же снова шаг вперёд. Словно сердце толкнуло.

Майки (надломленно): Хватит... Хватит, я не могу...

Он опустился на колени. Поднял тебя. Крепко-крепко прижал к себе.

Майки (шёпотом): Прости меня... Прости... Я думал, если я отдалюсь, тебе будет легче уйти... Я не знаю, что правильно...

Ты прижалась к нему, обняла за шею.

Ты (тихо): Папа мой...

Майки (дрожа): Да. Я твой... Ты моя малышка. Моя единственная... И если ты уйдёшь, я... я...

Он замолчал. Не нашёл слов. Только слёзы. Только дрожь. Только ты — его спасение и его боль.