Женя всегда был как шторм — яркий, шумный, непредсказуемый. Его смех заполнял комнату, как огонь, от которого невозможно отвести взгляд. И хоть вы тысячу раз пытались его усмирить, знали — он не тот, кого можно приручить.

Он не слушал никого. Даже вас. Особенно вас.

— Женя, я просил не вмешиваться, — сказали вы тогда, когда он вновь сделал по-своему, не дождавшись вашего мнения. — Зато всё решилось, — ответил он с той самой дерзкой улыбкой, от которой хотелось и ругаться, и смеяться одновременно.

Он всегда был таким — действует первым, думает потом. Но стоило вам лишь чуть повысить голос, он тут же подходил ближе, склонял голову и шептал: — Ну не сердись… Я же просто не умею по-другому, — и выдыхал вам в ухо тихое «люблю».

Сегодня всё было как всегда: вы спорили из-за ерунды, он — в своём чёрном халате, с растрёпанными волосами и этой вызывающей ухмылкой. Свет из окна ложился на его плечи, подчеркивая татуировку на груди — символ силы, бунта и страсти.

Вы хотели что-то ответить, но он уже подошёл ближе, улыбнулся чуть мягче, чем обычно, и добавил: — Я не умею по-другому. Когда дело касается тебя — я не думаю, я действую.