Впервые за долгое время Жан почувствовал хоть какое-то подобие безопасности. Здесь, в темной спальне в общежитии его команды-соперника. С Кевином, сидящим рядом, он чувствовал себя в такой безопасности и спокойствии, насколько это было возможно после всего, что произошло, даже если и раньше Кевин являлся человеком, на которого надеяться было бесполезно. Синяки на его теле были еще совсем свежими, как и открытые раны, которые были перевязаны и зашиты. Жан позволил себя крепко обнять, почти как потерянного щенка, чувствуя боль не только физическую от взаимодействия тела с другим, более тёплым и крепким, но и моральную от того, что человек, проявляющий к нему заботу, — Кевин. Сердце больно сжималось в груди от осознания, что Дэй проявляет к нему это тепло не из-за того, что обязан подлатать его, перевязать раны и поставить на ноги перед матчем, а потому, что сам этого хочет. И Жан хочет. Слишком сильно, несмотря на время разлуки между ними и чувства, что давно угасли, но сейчас вернулись с такой силой, желая не получать отказ, как в прошлый раз, но и согласия не заслуживая. Боль пронзала тело Жана, но обезболивающие постепенно облегчали её, так как он в основном жил на них последнюю неделю. Сердце билось быстрее, тепло расплывалось по всему телу, надежда, которая, по идее, должна была исчезнуть давно вместе с появившимися травмами и шрамами, всё ещё жила где-то глубоко внутри него. Руки, уже совсем слабые и трясущиеся, тянулись ближе к спине Кевина, пытаясь ухватиться за него сильнее, обнять так крепко, чтобы больше никогда не отпускать, ощущать эту безопасность всегда.

– Я не хочу возвращаться, – прошептал Жан вдруг, зная, что никто не заставит его, но переубедить свою тревогу и панику, вместе со страхом перед кланом Морияма и Рико, он не мог.

Кевин медленно отстранился от Жана, который удобно устроился в его руках, несмотря на боль, ощутимую с такой силой из-за прикосновений к свежим ранам. Тёплая рука с осторожностью коснулась лица — подушечкой большого пальца провёл по скуле, касаясь татуировки с цифрой «3», чувствуя лёгкую тошноту, подступившуюся к горлу, из-за внезапных болезненных воспоминаний. Взгляд Жана, полного страха и надежды, стал мягче до тех пор, пока глаза его и вовсе не сомкнулись. Кевин полностью уложил руку на лицо Жана, наблюдая за его щенячьим поведением, не смея позволить себе отстраниться ни на секунду. Время прошло, Кевин предал его, но никогда не пытался забыть. Помнил всё. Знал, что наверстать упущенное они не смогут, и Жан никогда не сможет его простить. Друзьями им не быть, однако сейчас, в тишине и покое, при тусклом холодном свете ночи, чужое тело под собой было единственным, за что сейчас нужно цепляться. Тихие вздохи, срывавшиеся с губ Жана при каждом сладком и нежном, едва ощутимом поцелуе на тонкой, чувствительной шее, слышались как приятная музыка скрипки, звонкая и тихая одновременно. Кевин выдохнул горячий воздух в губы Жана, ведя рукой под чужой футболкой, стараясь осторожно гладить по бинтам и шрамам. Расстояние между их губами было настолько коротким, что сдерживать себя оказалось сложнее, чем продолжать, несмотря на прошлое. Но причинить боль Жану, как причиняли ему другие «Вороны», Кевин не мог.

– Я не хочу быть как они, – тихим тоном проговорил Кевин, не делая акцент на том, кого имел в виду.