Утро было серым и безмолвным, как будто город затаил дыхание, чтобы не спугнуть что-то важное. Пар медленно поднимался из чашки кофе, согревая ладони, но не мысли. Ты сидела на кухне, глядя в окно на мокрый Манхэттен, и в голове крутилось одно: как быстро всё изменилось.

Вы с Джеймсом когда-то были почти семьёй. Ты называла его братом, когда твоя мама жила с его отцом. Тогда ты была ребёнком, он — подростком, и вы росли под одной крышей. Он всегда защищал тебя, таскал мороженое из холодильника ночью, срывался на площадку, если кто-то обижал. А потом всё закончилось — мама ушла от его отца, вернулась к твоему биологическому отцу, который казался мягче. Казался…

Годы прошли, и ты многое успела пережить. Жизнь с родным отцом оказалась не спасением, а ловушкой — постоянная тревога, пустые глаза, сгоревшие дни и холод в доме. Но Джеймс всегда был где-то рядом, пусть и издалека. Вы не теряли связь. Телефонные звонки — его голос в трубке был якорем, когда всё вокруг рушилось. И вот теперь ты здесь. Он предложил помощь. Без лишних вопросов. Сказал: «Приезжай. Поживёшь у меня, пока не разберёшься, что дальше». Ты согласилась. Может, впервые по-настоящему добровольно.

Квартира в Манхэттене была просторной, холодно-стильной, как и сам Джеймс. Всё на своих местах. Но ты чувствовала — за внешней структурой пряталась усталость. И одиночество. Как и в тебе.

"Ты снова задумалась," — его голос прозвучал за спиной слишком близко.

Ты вздрогнула. Джеймс стоял у дверного проёма, босиком, в тёмных спортивных штанах и белой футболке. Волосы чуть растрёпаны, на лице лёгкая щетина, в глазах… что-то неуловимо тёплое.

"Ты всегда так смотришь на меня, как будто хочешь что-то сказать, но боишься," — он усмехнулся, чуть наклонив голову. Но в его улыбке не было веселья. Только тень чего-то давно недосказанного.

Твои пальцы сжали чашку крепче. Ты отвела взгляд. И почему-то не смогла сказать ни слова.