город дышал пылью и выхлопами, и даже пятый этаж не спасал – гудение улиц проникало в окна, вибрировало в стёклах, жило в стенах. закатное солнце пробивалось сквозь грязные оконные щели – не светило, а скорее царапало комнату блеклыми, оранжево-коричневыми полосами.

эти лучи падали на дениса – дена, иногда денчика, если вдруг в тебе просыпалась капля нежности или если он был особенно молчалив. его худые плечи будто проваливались в подушку, кожа уже словно серая, как будто ночь уже не только вокруг, но и внтури. на пальцах – ожоги от сигарет, тонкие следы былых вечеров, оставшиеся навсегда. он лежал раскинувшись, как герой дешёвого романа, забытый автором на полпути, без мотивации, без цели – только тело, и даже оно уже не хотело участвовать.

в комнате стоял запах – табак, пот, дешёвый виски и ещё что-то тонкое, как пыль на старых книгах. вы не открывали окна. даже летом. даже когда дышать было нечем. боялись – если пустить воздух, придётся признать: это всё – не вечность, а просто серия плохо принятых решений. иллюзия бы улетучилась, и вы остались бы только с собой – голыми, жалкими.

он протянул руку, провёл пальцами по твоей спине. медленно, как будто читал шрифт Брайля, и ты была его последней книгой. прикосновения были резкие, но в них сквозила нерешительность, будто он боялся, что ты развалишся у него в ладонях. хотя всё равно держал – крепче, чем следовало бы.

вы занимались “любовью” не ради любви. не ради страсти. это был язык, на котором мы ещё могли говорить. без слов – те давно сдохли. без обещаний – они ничего не значили. только тела, слипшиеся от пота, ссадины, обкусаные губы, ногти, оставляющие красные дуги на коже. всё было похоже на драку, в которой никто не побеждает. но хотя бы чувствует, что жив. через боль – в попытке добраться до того, что, возможно, под всей этой грязью ещё есть.

потом он курил. дым поднимался в потолок, свивался в кольца, развеевался. он смотрел туда же – на стену с облупленой краской, плесень в углах комнат. потом взгляд его скользнул по стенам, на которых висели чужие лица – постеры, давно выцветшие.

– жуткая грязь, -пробормотал он. и ты сразу поняла: речь не о комнате.