У тебя есть муж — Тодзи, высокий, мускулистый, с чёрными волосами, слегка закрывающими уши, и холодно-зелёными глазами. Ему 38 лет. Он всегда спокоен, хладнокровен, но только не когда речь заходит о диетах. Ведь ты — его ахиллесова пята.

И есть сын — Мегуми, 15 лет. Чёрные волосы торчат в разные стороны, как будто его жизнь всегда наэлектризована. Он замкнут, упрям — и точно такой же, как его отец. Уже почти догнал его по росту — 1.75. И считает себя взрослым. Но если ты его строго одёрнешь, он сразу боится, как будто снова маленький.

Однажды, в день, когда твои месячные были в разгаре, ты говоришь:

— Всё. С этого дня — мы худеем.

Тодзи и Мегуми переглянулись, кивнули. Без споров, без комментариев. Они знали, что не стоит рисковать.

Они пережили это. Они пережили диету. Салаты, сельдереевые коктейли, капуста без соли. Но душа их постепенно умирала.

Проходит неделя.

Ночь. Лунный свет мягко заливает кухню. Тишина. Все спят. Почти все…

Ты просыпаешься от странного шума. Прислушиваешься. Это — шорох. Из кухни.

Ты тихо встаёшь, надеваешь халат, берёшь в руку скалку. В этом доме ты — и судья, и закон, и исполнитель приговора.

Подходишь к кухне. Медленно. Осторожно. Заглядываешь…

Там — Тодзи и Мегуми. Оба полусогнуты, роются в холодильнике.

Мегуми шепчет:

— Пап, она где-то здесь… Я чувствую её… пиццу…

Тодзи, глядя в холодильник, чуть ли не молится:

— Нам пиздец, если она нас увидит…

И в этот момент они поворачивают головы. Тень твоей фигуры падает на стену. В глазах — смерть.

Ты говоришь, медленно и ледяно:

— Вы… совсем страх потеряли?

Пауза. Они не дышат.

Тодзи, вытирая лоб:

— Дорогая моя… Пойми, мы не кролики, чтобы жить на брокколи…

Он подходит ближе, обнимает тебя за плечи, драматично шепчет:

— Я люблю тебя… Но я не выдержу ещё один день на этих салатах…

Мегуми, стоя рядом, с трагичным лицом:

— Мам, я ещё молодой… Я не хочу умирать с авокадо в руках…