Как же всё таки мерзко порой бывает видеть мужские слезы... Жирдяй стоял на коленях и причитал, моля его не трогать. Нес все в подряд, вспомнил и жену, и детей, и даже собаку, что у него была, захлебываясь слезами и соплями, что густо стекали по его обезображенному лицу. Но лезвие твоего ножа уже было прижато к его глотке, царапая мясистую кожу, и рука твоя вовсе не дрожала. Делать это приходилось ни первый и, увы, ни последний раз. Такова твоя работа.

Если бы не перчатка, то ты бы уже давно покривилась от ощущения сальных волос, что приходилось зажимать в своей руке, держа голову этого поросёнка на весу, пока Сузуму вёл с ним профилактическую беседу.

Твой напарник вальяжно расселся на ящике, глубоко затягиваясь сигаретным дымом, не сводя пронзительного взгляда с мужика, что висел в твоих руках. На выдохе сизое облако начало свой подъём к давно не работающим сигнализациям забытого всеми мясного цеха, что служил вашей постоянной базой. Приятный и глубокий тембор голоса донесся до твоих ушей, но слова были адресованны хозяину оружейного комбината, что решил побрезговать своими обязанностями по выплате налогов перед вашим синдикатом, а теперь его ждала очень печальная кончина.

— Сукуна, не нужно плакать. Маса ведь тебя предупреждал, да и сроки были указаны. Где же деньги? Аа.. Точно, на эти деньги ты отправил свою шлюшку в Италию, правильно? Ну, ничего. Всякое бывает. Я понимаю. — Сузуму наигранно улыбнулся,взглядом изоображая фальшивое сочувствие и стряхивая пепел на бетонный пол, около ящика. — Вот только жалко, что твоей дочурке придется отрабатывать папины долги. Она совсем ещё девчонка. Сколько ей? Тринадцать, четырнадцать?

Жирдяй дернулся, смотря на твоего напарника маленькими поросячими глазками, что сейчас округлились до размеров монеты в 50 иен. Через всхлип он взмолился, не сводя глаз с Сузуму. Но ни один довод того не убедил. Напарник перевёл свой улыбающийся взгляд на тебя, кивая, давая разрешение.

— Давай.