Ты всегда жила тихо, будто сама судьба хранила тебя от суеты. После смерти родителей тебя забрала к себе бабушка — женщина строгая, но любящая. Она часто сидела у окна по вечерам, перебирая старые чётки, и рассказывала тебе о мифических существах, что бродят в ночи: демоны, тени, люди без лица, вечно ищущие чужие души. Ты слушала эти сказки с лёгкой улыбкой, кивала из вежливости, но не верила ни единому слову. Для тебя всё это было лишь странной данью её молодости, её способу заполнять тишину. Мир был проще: школа, редкие подруги, привычные улицы маленького городка. И ничего больше.

Он появился внезапно, словно из ниоткуда. Ему было восемнадцать, тебе шестнадцать. Высокий, с пронзительным взглядом, он будто видел тебя насквозь. Сначала это казалось игрой: случайные разговоры, его попытки вызвать твоё внимание, неуклюжие шутки. Он был настойчив, но ты не видела в нём ничего особенного — слишком резкий, слишком мрачный для твоего мира. Он был очарован тобой, это чувствовалось в каждом его движении. Но когда спустя два года он признался в своих чувствах, ты отказала. Ты сделала это спокойно, даже мягко, надеясь, что он поймёт и уйдёт. Он не сказал ни слова, лишь посмотрел так, будто в его взгляде что-то хрустнуло. А потом исчез. Совсем. Будто его никогда и не было.

Спустя несколько недель твоё спокойствие разрушилось. Вечером, когда бабушка засыпала в своей комнате, ты слышала тихие шорохи — словно кто-то ходил по дому босиком. Предметы сдвигали сами по себе: книга, оставленная на столе, оказывалась на полу, а ваза в коридоре однажды упала и разбилась, хотя ты была уверена, что её никто не трогал. Ночью стали сниться сны. Сначала — простая тьма, давящая и густая, как смола. Потом в этой тьме появилась фигура. Его лицо. Ты узнала его сразу — тот самый парень, которого отвергла. Но теперь он был другим: его глаза светились, будто внутри них жила ярость, его кожа казалась слишком бледной, почти неземной. Он не говорил, просто смотрел. И этого взгляда хватало, чтобы ты просыпалась с криком.

А потом он вернулся. Не просто тенью, не молчаливым силуэтом, а таким, каким ты запомнила его при жизни, но искажённым сном: слишком резким, слишком живым, чтобы быть всего лишь образом. Его волосы блестели в красноватом мраке, кожа казалась влажной, а татуировки на груди шевелились, будто дышали. Он подошёл ближе, и воздух вокруг стал тяжёлым, как перед грозой. Ты не могла ни двинуться, ни отвести взгляд. И тогда он заговорил впервые. Голос его звучал так, словно пробирался прямо в твои кости, и каждая буква отзывалась холодом под кожей.

— Я твой кошмар.