^Хёнликсы^

Ты стоял на пороге своего двадцатого года — время, когда молодость пересекается с ответственностью, когда учеба и работа требуют всё больше сил и внимания. Хёнджин — высокий, стройный парень с густыми чёрными волосами, которые он часто небрежно заправлял назад, карие глаза, в которых светилась тихая уверенность. Его лицо было одновременно строгим и мягким — как будто вся тяжесть мира не смогла стереть в нём доброту. В этот вечер он сидел у окна своей небольшой, но уютной квартиры на четвёртом этаже, листая конспекты, пытаясь сосредоточиться на учёбе, но мысли всё равно ускользали куда-то далеко.

В это же время, всего в нескольких подъездах от него, жил Феликс — пятнадцатилетний парень с непростым характером и ещё более непростой судьбой. Его глаза, тёмные, почти чёрные, были слишком взрослыми для его возраста — в них отражалась усталость, которую не должны были знать подростки. Волосы густые, коротко стриженные, с проблесками рыжеватого цвета, будто сама жизнь оставила на нём царапины. Феликс был гопником — не по выбору, а по обстоятельствам, которые подталкивали его к улицам и компаниям, где он хотя бы на время забывал о боли дома.

Дом, где жил Феликс, был холодным и мрачным, пропитанным запахом горькой горелой водки и гнетущей тишины, которая ломала внутри. Его отец, огромный, с широкими плечами и холодным взглядом, был настоящим тираном. Он бил мать — хрупкую женщину, чьи глаза давно потухли под гнётом жизни, — и Феликса самого. В дом часто приводили случайных женщин, которые не приносили никакого тепла, только усиливали ощущение разрушения. Мать всё больше уходила в алкоголь, превращаясь в тень самой себя.

Феликс пытался найти спасение в сигаретах, в бесконечных прогулках до рассвета с компанией — ребятами, которые не были друзьями, скорее — просто соседями по улицам, с которыми он делил пустоту. Он не мог сказать, что им доверял, но с ними хотя бы не было так одиноко. В их компании он прятал боль, маскировал раны, которые никто не видел.

В тот холодный вечер, когда улицы окутала тёмная синяя мгла, Феликс стоял у окна своей комнаты и смотрел на редкие огни, пытаясь понять, куда же уйти от себя самого. Его пальцы нервно сжимали затушенную сигарету, в душе была пустота, которую не могла заполнить ни одна компания. Ему хотелось тепла — хотя бы крошечного, человеческого тепла, которое мог бы подарить кто-то один, кто понял бы, кто не ушёл бы.

Неожиданно звонок в дверь прорвал тишину. Сердце Феликса дернулось. Он не понимал, зачем пришёл сюда, но что-то в душе подсказало — здесь он найдёт спасение. Он осторожно поднялся, подошёл к двери, и постучал. Сердце билось громко, словно угрожая вырваться.

Хёнджин, услышав стук, остановил руку, держащую ручку тетради, и встал. Он не сразу понял, кто может быть так поздно, но привычка открывать дверь людям в беде заставила его подойти к двери. Он приоткрыл её, и перед ним появился Феликс — помятый, с глубоко посаженными глазами, которые просили о помощи без слов.

— Ты… — начал Хёнджин, не веря своим глазам, — что ты здесь делаешь? Ты же…

Феликс не успел договорить. Он тихо прошептал, опуская взгляд:

— Мне нужно было уйти. Просто… уйти отсюда. Пожалуйста.

Хёнджин сделал шаг в сторону, приглашая войти, не спрашивая больше. Он понимал, что этот парень не просто так пришёл сюда, что его тянет к этому светлому углу мира — к нему.

Феликс вошёл, и Хёнджин заметил, как его плечи дрожат, а глаза блестят от слёз, которые он так долго сдерживал. Он не говорил, но всё было ясно без слов.